Владислав Жеребьёв - Проект «Сколково. Хронотуризм». Сталинский сокол
– Держи, – Марина ловко сгрузила поросенка в вытянутые руки многостаночницы, – Дуське Битюговой от меня привет передай. И вместо гуталина тушь приличную купи, от „Коти“, например, она не размажется.
Груня подавилась собственным визгом, всхрюкнула и приоткрыла глаза. Следующий ее вопль Марина расслышала плохо, она была уже у фонтана. Остановилась, быстро сполоснула руки в ледяной воде, вытерла ладони краем сохранившей первозданную белизну скатерти с опустевшего столика и со всех ног рванула к пальме. Вернее, к тому месту, где она росла до сегодняшнего дня. Кадка вместе с растением валялась на полу, листья перемешались с землей и белыми осколками. Марина перешагнула через перевернутый стул и закрутила головой, высматривая в толпе Алексея.
Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – дела производственников плохи. Их оттенили от сцены, ряды второсортных ударников значительно поредели. Кто-то отползал на четвереньках, вытирая кровь с разбитых носов и голов, кто-то шел сам, кого-то выводили под руки официанты. Рядом что-то рухнуло с тяжким грохотом, Марина обернулась и отскочила в сторону, но тут же бросилась обратно. Это оказался Сатыбаев, он жестом остановил Марину, сам поднялся на ноги и рукавом гимнастерки вытер кровь у себя под носом.
– Собака! Шакал! – почти по-женски завизжал он, ринулся обратно и ударил головой в живот откормленного, совершенно лысого стахановца. Тот покачнулся, согнулся пополам, толстовка на его спине с треском разошлась по шву. Враг неторопливо осел на пол, грузчик с довольным видом повернулся к Марине, оскалился и поднял над головой кулак с оттопыренным большим пальцем.
– Где Алексей? Летчик? Ты его видел? – прокричала Марина и закашлялась от перехватившего горло спазма.
Сатыбаев закивал стриженой головой, проскрежетал что-то невнятно и махнул рукой себе за спину. Марина кивнула и бросилась к сцене.
Оркестр никуда не делся, музыканты выглядывали из-за рояля, но смотрели не в зал, а в самый темный угол. Там, еле видимые в полумраке, возились двое, они чем-то стучали в стену, но в общем грохоте этот звук казался не громче комариного писка.
Марина вовремя успела заметить мелькнувшую у себя над головой тень, пригнуться… в центре сцены разбилась ваза. Одного музыканта, видимо, зацепило осколками: он схватился за щеку и рыбкой нырнул за барабаны.
– Товарищ артист! Товарищ артист! – окрикнула его Марина, но с тем же успехом она могла пытаться перекричать рев взлетающего истребителя. Ее не слышали и не видели. Тем временем основная свалка перемещалась к окну, один карниз уже оборвали, он висел криво и грозил рухнуть в любой момент, шторы подметали пол.
Она осмотрелась еще раз, но Алексея среди дерущихся не обнаружила. Нет, так не пойдет, сначала нужна разведка… Марина устремилась к роялю, самой высокой точке в зале.
– Кого я вижу! Вы снова к нам! Приветствую! – Она едва не столкнулась нос к носу с выглянувшим из-за баррикады маэстро. Он лихо мотнул головой, послал Марине воздушный поцелуй и тут же исчез из виду.
Марина повернула голову и увидела одного из тех молодцев, еще недавно преграждавших ей путь. Только сейчас выглядел стахановец неважно, брел, пошатываясь, натыкался на перевернутую мебель и громко чертыхался.
– Скорее! – из-под рояля к ней тянулись сразу несколько рук. – Скорее сюда, в укрытие! Вас здесь не найдут, а милицию уже вызвали!
– Я не могу! – закричала Марина, новость о скором приезде милиции заставила соображать и действовать быстрее. – Мне человека нужно найти, летчика! Вы его не видели?
– Летчика? Приятного и воспитанного молодого человека в форме? Который так лихо вмазал основоположнику стахановского движения?..
– Кому? Какому основоположнику? – перебила артиста Марина.
– Как – кому? Вы что газет не читаете? – искренне и неподдельно изумился из-под рояля Утесов. – Стаханов, ну, тот человек, что предлагал вам выпить. Правда, он делал это в свойственной ему манере, заранее зная, что ему все простят, да еще и на банкете по случаю слета стахановцев промышленности и транспорта…
„Надо же, не узнала. Он не очень-то похож на свои фотографии, зато здорово напоминает сам себя на обложке,Time“ тридцать пятого года. Кто бы мог подумать…» – уточнить что-либо Марина не успела.
– Это и есть ваш кавалер? Летчик?
Марина кивнула в ответ.
– Голубушка, ну что же вы молчали! – Утесов выскочил из-за рояля, следом ринулись музыканты. Трубы, саксофоны, скрипки и гитары они сжимали в руках, как изготовленное к бою стрелковое.
– Я думаю, что он там! – смычок скрипки указал в сторону окна, карниза над которым уже не было.
– За мной! – крикнул Утесов и первым ринулся со сцены. – На прорыв! Не отставать! Учтите, товарищи, это не симфонический оркестр, поэтому придется играть чисто!
Марину подхватили под руки с двух сторон и, как под конвоем повели, через разгромленный зал. Под ногами хрустели осколки, навстречу попадалось все больше раненых, в одном из них Марина узнала Зезюлина. Канавщик вытирал оторванным рукавом косоворотки разбитое лицо и сплевывал на покрытый пятнами ковер. Марина рванулась к нему, но тут рядом с грохотом разбился сорванный со стены светильник, и ее потащили в другую сторону. Марина схватила с ближайшего стола яблоко, запустила им в чью-то спину и попала… в рыжий затылок. Стахановец обернулся, но никого не увидел – Марина была уже далеко.
Петляя и пригибаясь под обстрелом, ее тащили вдоль стены дальше, к столикам, где еще недавно пили водку товарищи наркомы.
– Вон он! – заорала Марина во весь голос. – Вон он, скорее! – и уже сама поволокла провожатых за собой. На мгновение все остановились от жуткого звона и грохота, Марине сначала показалось, что с потолка упала роскошная хрустальная люстра, но это всего-навсего кто-то разбил стулом окно. Или не стулом, Марина этот момент пропустила, она смотрела только на Алексея. Их со сталеваром зажали в угол сразу трое расхристанных стахановцев с разбитыми физиономиями. Один, правда, тут же оказался на столе и свалился вместе с ним на пол, но на смену поверженному бойцу пришли двое других. Численный перевес нарастал, производственники сдавали одну позицию за другой, их разрозненные группы бились с противником уже из последних сил. Марина рванулась бежать к окну, но ее снова держали, да еще и попытались оттеснить назад, в темный, но безопасный угол зала.
– Спокойно, барышня, – остановил ее Утесов, – не торопитесь. – И, обернувшись к оркестру, прокричал:
– Товарищи артисты! Здесь и сейчас вступает в силу момент вашей одаренности! Вперед! – и первым вломился в гущу драки.
Марина пропустила ринувшийся на противника с боевым кличем оркестр и бросилась следом за бежавшим последним тучным трубачом. Свой инструмент он не бросил и немедленно пустил его в дело, как остальные, оказавшиеся такими же запасливыми. Гитара, банджо и скрипка мелькали и разили, как мечи. Те, кто не догадался прихватить с собой подручные средства, прекрасно обходились кулаками или били врага его же оружием – ножками столов и стульев. Засадный полк подошел вовремя, уже готовившиеся провозгласить победу шахтеры удара в спину не ждали и перегруппироваться не успели. Марина металась за спинами дерущихся, на нее никто не обращал внимания. Зато длинную трель милицейского свистка услышали все. Побоище на мгновение прекратилось, чтобы тут же вспыхнуть с новой силой: производственники, почуяв запах близкой победы, рвались добить врага в его логове.
