Михаил Сухоросов - Наемник
— Живой?
Волосы его слиплись от темной густой крови, от одной сабли остался только обломок, вторая — в ржаво-красных потеках.
— Живой. Слушай, загостились мы тут с тобой, пора и честь знать. Удираем.
— Бой еще не кончился!
— Для меня — кончился. Это не наша война. Мы им уже ничем не поможем.
Эльф смотрит на меня, явно не понимая, как же это так можно — свалить посреди такого праздника жизни, как эта драка. Ну, на долгие убеждения у меня времени нет:
— Ну, братец названный, выбирай — со мной ты или с ними!
Хельг, явно сделав над собой титаническое усилие, выдавливает:
— Хорошо. Уходим.
— Держись берега. До леса недалеко, а там… — договорить не успеваю — эльф уже припустил берегом к чернеющему где-то в полусотне метров лесу, туда, где он почти вплотную подходит к скалистому обрыву. Задыхаясь, бегу следом. Дотуда доберемся, а там — ищи-свищи…
Опасность окатывает, словно ушат ледяной воды одновременно с коротким сигналом-воплем Юрда: «Сзади!!!», бросаюсь ничком, обдирая локти и колени, успеваю прокричать в падении эльфу:
— Сзади!
Он реагирует мгновенно, падает, выбросив руки над головой. Почему он без сабель?.. И еще до того, как эльф успевает упасть, замечаю стрелу, вошедшую ему в затылок почти по самое оперение. Целились в меня. И, наверно, продолжают целиться.
Нестерпимо медленным движением поворачиваюсь, подтянув колени к животу, что-то впивается в бедро. Ствол! Все так же медленно переваливаюсь на спину, полусажусь, рубчатая рукоять стиснута до боли в пальцах. И вижу его — метрах в пяти. Дракон-лучник, один из приставленных ко мне. Он едва стоит, привалившись спиной к каменной глыбе, лицо и грудь в крови. А стрела уже на тетиве. Выстрелов не слышу, только чувствую, как пистолет дважды нервно дергается в моей руке. Обе пули попали в цель, первая швырнула Дракона спиной на камень, вторая сбросила с него, и он осел ничком на землю, подломив под себя руки. Готов.
Там же Хельг! Его ранили! Одним прыжком оказываюсь рядом с упавшим эльфом, опускаюсь на колени. Похоже, кончено… Это слово оставляет во рту привкус ржавчины. Но, приподняв его голову, замечаю, что он, кажется, дышит. Значит, жив! Жив! И я его вытащу! Подхватываю на спину до странности легкое тело эльфа:
— Потерпи, родной. Сейчас вот до леса доберемся… Доползем…
Пробираюсь, пригнувшись, среди беспорядочного нагромождения валунов, меч в руках только мешает сейчас. Бережно опускаю Хельга на землю, забрасываю клинок в ножны, нагибаюсь, чтоб поднять эльфа на руки — и Хельг открывает глаза. Рот его полуоткрыт, зубы оскалены, в уголках губ пузырится розоватая пена:
— Кончено… со мной…
— Молчи. Тебе говорить сейчас нельзя. Вот доберемся до леса, там все будет в порядке, — бормочу, но сам уже знаю со всей беспощадной определенностью, что он прав. Я не впервые вижу смертельную рану. Он пытается еще что-то сказать, на подбородок ему стекает темно-красная струйка:
— У эльфов… смерти нет… есть… за солнцем…
Бредит. Его глаза уже подернулись той зловещей матовостью, которую мне и раньше приходилось видеть. И эльфы, и люди — умираем мы одинаково… Но тут же вижу, как сквозь пелену в глазах у него проступает прежний блеск:
— Меченосец… Ты искал… кто… находит тебя. Это я… Через меня…
— Как же это?
— Мне… приказ…
— Кто тебе это приказал?
Он широко открывает рот, пытаясь что-то выдавить из себя — и кровь выплескивается ему на грудь, по телу пробегает короткая судорога, он втягивается и замирает. И пропадает привычное ощущение его Силы. Нет Хельга. И не будет. Это доходит до меня, словно через вату, внутри — пустота. Сглатываю прогорклую слюну. Пока не время горевать — во мне нет места горю. Есть ненависть. Желание убить их всех — Драконов или Воронов, безразлично. Они убили Хельга. Я убью их. Огнем и железом. Всех, до кого дотянусь, пока меня не подстрелят. Огнем и железом!
Не поворачиваясь, чувствую чье-то приближение со стороны леса. Человек и животное. Всадник. Вот он, уже виден. Из Драконов. Ищет кого-то. Уж не меня ли? Ладно, пусть будет вторым, одного я уже пристрелил. Не буду патроны расходовать. Два из девяти уже истрачено. Последний — себе. Давай, давай, парень, подъезжай поближе… Повернул голову. Заметил меня. Лук вскидывает. Так… Получай! Свожу кисти рук в знаке Молота, швыряю его вперед со всей яростью, лучника выносит из седла, успеваю только мельком заметить красно-серое пятно вместо лица.
И тут моя злость, словно вся она была вложена в этот удар, куда-то пропадает. Зато возвращается ощущение чужой Силы. Я себя обнаружил. И она меня ищет. Спинным мозгом понимаю — надо делать ноги. Если эта Сила меня найдет, будет поздно. Для всего поздно. Наклоняюсь в последний раз над телом Хельга, откалываю от его кожаного камзола серебряную брошь-застежку — в память, прячу в карман. Кто-то приближается, ищет меня. Пока далеко.
Конь из-под убитого мной Дракона недалеко. Не удрал, хорошо… Нервничает, уши прижимает… Иди сюда, маленький, не бойся… Вот так, молодец… Я животным плохого не делаю… Оглаживаю гнедого жеребца-степняка по шее, успокаивая, запрыгиваю в седло. А теперь — ходу!
Пригнувшись в седле, врезаюсь в перелесок, кто-то опасно возникает справа и впереди, бросаю нож, не оборачиваясь даже посмотреть — попал, не попал, привстаю в стременах, закрывая лицо от веток локтями, чувствую в последний раз чужую Силу — так чувствуешь недобрый взгляд на спине. Хельг говорил — находят меня через него…
Нет, не могу, не хочу думать о нем, как о предателе. Он остался бы там. Он бы от моего трупа не ушел. Хельг, брат мой названный, прости, что твое тело оставил на растерзание этим псам. Тебе уже не поможешь, а мне сейчас не до геройства. «Не до геройства, не до геройства» — выстукивают копыта, ветки хлещут по плечам, я уже не смотрю, что впереди, только держу направление, поторапливаю коня — к юго-востоку, к юго-востоку, — а следом накатывается гроза с моря и гулко рокочет далекий пока еще гром.
Не знаю, сколько длилась скачка — счет времени я потерял почти сразу. Знаю только, что грозовой фронт идет следом, что хлещет ливень. Темно, хоть глаза выколи, дорогу впереди теперь вижу только изредка, в голубых вспышках молний — просветы между черными, с низко нависшими лапами, стволами, потом снова темнотища, раскатывается гром, словно из пушки, оглушительный. Мокрые волосы липнут ко лбу и щекам. Но, кажется, от погони оторвался и с направления не сбился, если только Юрд врать не начал. На мое счастье, лес здесь не слишком густой, но ветками по роже я наполучался на год вперед… Конь бежит ровной иноходью, а я скорчился в седле мокрым мешком.
