Дмитрий Колосов - Кутгар
— Идем.
До сержанта не сразу дошло, что его жестоко провели. Тяжело вздохнув, он поплелся следом, изливая в мой адрес тягучую волну ненависти. Все было нормально. Все было лучше, чем нормально. У меня появился шанс.
Глава пятая
Мне уже доводилось упоминать о безумцах, алчущих встречи с братьями по разуму. Мне уже доводилось упоминать о том, что «Утренний свет», ведомый моим предшественником, сжег двадцать семь зараженных безумием постижения миров. Этот должен был стать двадцать восьмым и первым моим. Планета носила имя Марагас.
Сверхчувствительные антенны уловили едва различимый сигнал. Он был слаб, но отчетлив — алгебраическое изложение теоремы, прозванной на Земле пифагоровой. (A propos, я знавал Пифагора. Человек не без способностей и со странностями, в нем удивительно сочетались задатки гения и шарлатана. Эдакий гениальный шарлатан. Он признавался, что хочет сотворить религию, в которой сам будет Богом. Увы, вакантные места и на небе, и в преисподней были расхватаны. Пифагору пришлось довольствоваться званием загадочнейшего из мудрецов). За теоремой следовала серия музыкальных созвучий. Девять и еще три — на них основывалась гармония звуков.
Известие о сигналах чрезвычайно взбудоражило экипаж. Дикие инстинкты вырвались наружу. В рубку стали поступать донесения о решимости покорить и уничтожить планету. Подразделения докладывали о своей полной готовности к возможному столкновению. Офицеры ждали приказаний. Немного поколебавшись, я распорядился изменить курс и следовать к обнаруженной планете, чем вызвал бурю восторга.
— А что мне остается делать! — шепнул я стоящему рядом Гумию.
Артефакт умел ломать пространство, благодаря чему был неразличим для органов восприятия тумаитов. Заручившись моим согласием, Гумий сопровождал меня. Он одобрил принятое мной решение.
— Ты поступил правильно.
Кажется, эти слова немного успокоили мою совесть. В конце концов в том, что должно было произойти, не было моей вины. По крайней мере, я не ощущал ее.
«Утренний свет» изменил курс и устремился к планете, которая, не подозревая, что уже обречена, продолжала упорно исторгать в космос цепочки сигналов.
Ттерр сварганил замысловатый дебют. Я распутывал паутины ходов и искал возможности для контрвыпада, когда ко мне обратился Уртус.
— Я готов исполнить приказ капитана, — сказал он, шлепнув ладонью по ляжке.
— Какой?
— Я могу привести доказательства.
— Ты считаешь, что сейчас подходящее время?
— Да. — Сержанту не терпелось занять место старшего офицера.
— В таком случае тебе следует знать, что ты ошибаешься. Твое время еще не настало.
Окатив своего капитана взрывом ненависти, Уртус отошел. Разговор выбил меня из колеи. Я потерял нить игры и сделал бестолковый ход. В результате Ттерр проредил мою пешечную фалангу и совершенно истребил левый фланг. Король забился в угол и кутался там в потертую мантию. Сдается, ему было зябко.
Партия была загублена. Я чертыхнулся и пошел прочь из рубки. За моей спиной семенил Гумий. Он непрерывно смещал пространство, отчего приобрел диковинный вид — нечто похожее на рассеченную на тысячи фрагментов фигуру, девять десятых которой попеременно отсутствовали. Гумий неверно оценил свое положение и пытался исполнять роль преданной собачонки, всюду таскающейся за своим хозяином. Это никоим образом не устраивало меня. Поэтому очутившись в переходе, я приказал артефакту убираться в капитанские покои, а сам направился в противоположную сторону. Световой колодец доставил меня на двенадцатый уровень, где располагались оранжереи и биохимические лаборатории. Здесь синтезировали пищевые кристаллы, а также вещества, необходимые для нормального функционирования замкнутой системы обеспечения. Моей конечной целью был модуль, где производили яды.
Если меня встретили здесь с оттенком уважительного страха, то мой заказ поверг ученых червяков в шок. В последнее время они и без того работали, не покладая рук, обеспечивая захваченного литиня водой, кислородом и пищевой массой. Исполнить то, что хотел я, представлялось червякам совершенно невозможным. Ругаясь, я взялся за дело сам. По моему требованию были извлечены на свет ампулы с полисахаридами, емкость с водой и белковый катализатор. Тщательно перемешав ингредиенты в герметичной камере, я подсоединил к ней перегонный куб и стал дожидаться результата. Обитатели лаборатории укрылись в самом дальнем углу, откуда внимательно следили за моими действиями. Я вызывал у них ужас и благоговение, отчасти из-за того, что работал без предохранительного костюма и маски — беспечность, граничащая с сумасшествием. Кроме того, у ученых червяков не было сомнений, что я изобретаю новый страшный яд. Они были правы, отчасти. Мой яд мог повлечь смерть, но в малых дозах он дарил радость.
На дно реторты уже упали первые прозрачные капли, когда Контроль уловил едва различимый сигнал. Смежив веки, я сосредоточился и телепатировал:
— В чем дело, док?
— Ты должен срочно придти. — Судя по синусоиде колебания мысли, доктор Олем был взволнован.
— Обожди немного. Я готовлю тебе сюрприз.
— Знаешь, боюсь, я могу не дождаться, — сообщил доктор, после чего буквально взвыл: — Приходи быстрее! У меня гости!
— Хорошо.
Подозвав к себе одного из ученых червяков, я велел ему присматривать за ретортой, ласково пообещав:
— Если вдруг что-то будет не так, я волью содержимое этой штуки тебе в глотку.
Червяк посинел от страха. Теперь я мог быть спокоен, моей выпивке ничего не угрожало.
Я не спешил. Доктор показался мне взволнованным, он лепетал о каких-то гостях. Чистейшей воды бред, вполне, впрочем, объяснимый, если учесть то обстоятельство, что сознание доктора еще не вполне освоилось с обретенным телом, а тело — соответственно с сознанием. Стоявшие у модуля, в который был заключен кислородный литинь, часовые имели строжайший приказ не пропускать внутрь никого за исключением капитана. У меня не было оснований сомневаться в их исполнительности.
Они стояли по обе стороны от двери — четыре молодца, вооруженные до зубов. Увидев меня, часовые вытянулись в струнку и дружно шлепнули ладонями по рифленой поверхности переборки. Я небрежно прикоснулся к бедру, после чего осведомился:
— Все в порядке?
— Да, капитан.
Один из часовых нажал на вмонтированную в стену кнопку, дверь распахнулась.
Я очутился в небольшом отсеке, значительную часть которого занимали скафандры. Предполагалось, что я должен облачиться в один из них. Естественно, я не стал этого делать. Взяв скафандр, тот, что был поближе, — я сделал это на всякий случай, ведь капитана могли хватиться, и если обнаружится, что он пребывает в наполненной ядовитым кислородом камере совершенно без всякой защиты, мне будет нелегко найти достоверное объяснение, — я шагнул в шлюз.
