Нэт Прикли - Пленница
Утолив голод, все так же молча раскланялись. Первая деловая встреча окончилась.
Спустя час в покои правителя вежливо постучали.
— Кто там?
— Это я, — вошла княжна.
— Что ты здесь делаешь в такое время?
— А чего мне бояться? — удивилась девушка, с независимым видом прогуливаясь по комнате. Я посол, лицо неприкосновенное.
Она заглянула в спальню, вернулась, подняла со стола кувшин, понюхала.
— Вино. А воды у тебя нет?
— Чего тебе нужно?
— Нужно, собственно, не мне, а приехавшим со мной купцам. Хотят они скупать всю соль прямо здесь, на месте. Избавят тебя от хлопот, а себя от убытков. Они во всех ближних странах соляной торговлей заведуют. Цену держат.
— Ты пришла ночью поговорить о соли?
— А что мне остается делать, Найл?
Правитель вздрогнул, услышав, как она называет его по имени, но промолчал — сам ведь разрешил. Спасибо, хоть не на людях так обращается.
— Судя по нашему ужину, Найл, с тобой особо не разговоришься. А они сюда приехали не жарким отъедаться.
— Пусть завтра зайдут к Тройлеку. В принципе, я не против, а в ценах он разбирается лучше.
— Вот так бы сразу, — кивнула княжна, покидая комнату.
На следующий день правитель встречал вернувшийся из Провинции флот. Выслушав жалобы Назии на нехватку людей, Найл в очередной раз отправился к острову детей и тут впервые услышал заветное: «Все готово». Новое пополнение ждали. Пауки с драгоценной ношей могли возвращаться домой.
Дважды за день он сталкивался на улицах с княжной. Слуга, на лице которого была написана полная покорность судьбе, водил ее по улицам и показывал дома.
— Да это же развалины! Развалины! — возмущалась девушка, и они отправлялись дальше.
Найл понял, что Ямисса поселилась у него над головой очень надолго. Что он мог поделать, если город пауков состоял из развалин целиком?
* * *Детей начали приносить с самого утра. Назия поставила семь кораблей поперек протоки борт о борт, и смертоносцы могли бежать прямо на остров, разнося малюток по комнатам многоэтажки. Восьмилапые возвращались с совершенно обвисшими брюшками, с исчезнувшим со спин рисунком. Это означало уже самую крайнюю степень истощения. Найл сам, лично, ходил между своими уставшими соратниками и просил сделать последнее усилие — дойти до Черной башни и ждать на площади ночи.
После полудня весь город знал, что эта ночь станет запретной для людей. Смертоносцы, не участвовавшие в переносе детей, занимали позиции на улицах и стенах в городе, вставали в круг оцепления около Башни.
А дети все прибывали и прибывали, предрекая стране Смертоносца-Повелителя великое будущее. Поток иссяк только к сумеркам. Найлу едва хватило времени, чтобы вместе с последними пауками дойти до мощеной площади до того часа, как начнет бить ритуальный барабан.
* * *— Что тут происходит?! — ворвалась разъяренная княжна в покои Посланника. Всю ночь у моих дверей стояли два вооруженных до зубов бугая и не выпускали меня из комнаты!
— Разве ты не знала? — как можно спокойнее ответил Найл. — Это была ночь праздника мертвых. В эту ночь люди не имеют права выходить из дома.
— Но я посол!
— Ты двуногая.
— Я посол, фигура неприкосновенная! А меня держали под замком, как будто беглого вора!
— Охранники спасали твою «фигуру» от возможных неприятностей.
— Но я посол!
— Послушай, Ямисса, природе совершенно наплевать на дипломатические игры человечества и красивые бумажки. Для нее ты всего лишь мягкое и вкусное двуногое существо. Поэтому в ночь праздника ты должна сидеть в четырех стенах. Иначе — смерть.
— И что, ночью кто-нибудь умер?
— Около трехсот человек.
Княжна осеклась и наконец-то перестала бегать и кричать.
— Это правда?
— Разве я похож на обманщика, Ямисса? Девушка села в кресло.
— И что с ними случилось?
— Ночью был праздник единения. Их просто не стало.
— И часто у вас случается… такое?
— По-разному… Все зависит от обстоятельств.
— Как же вы здесь живете?
— Выставляем охрану у дверей излишне любопытных людей.
— Но как же… — Ямисса не заметила шутки. Что с ними случается, почему?
— Тебе не нужно этого знать. Нет! — потребовала она. Если уж начал, то рассказывай до конца!
— Ты узнала вполне достаточно, княжна, чтобы в следующий раз не попытаться обмануть охранника или вылезти в окно. Запомни: любой двуногий, который окажется на улице в ночь единения, умирает. Остальное неважно.
— Нет, я должна знать, — она схватила кувшин, налила себе вина, но, сделав пару глотков, поморщилась и отставила бокал. Вдруг он начнется неожиданно? Вдруг я буду на улице и ничего не пойму?
— Этого не может быть, — покачал Найл головой.
— Почему?
— Потому, что ничего подобного быть не может. Ты всегда будешь в безопасности, тебя заранее предупредят.
— Почему ты так уверен?
— Этого тебе тоже лучше не знать.
— А я хочу! — она требовательно стукнула ногой.
Найл пожал плечами и развел руки.
— Я знаю! — внезапно осенило девушку. Вы убили детей! Их привезли как раз вчера…
— Все дети живы и здоровы. Ты можешь сходить на остров и убедиться.
Княжна вскочила, но тут же остановилась. Она поняла, что столь нагло ее обманывать не станут — слишком легко проверить.
— Подожди. Месяц назад вы забирали еще триста детей из домов призрения. Где они?
— Работают в ткацких мастерских.
— Там, за площадью? — указала она. Я вчера осматривала там дома. В мастерских работают только взрослые люди, я же не слепая.
— А ты спроси их, кто они, откуда. Знаешь, избавившись от вашей опеки, они стали чувствовать себя куда лучше, и многие даже начали говорить.
В новый ответ Ямисса поверила куда меньше, чем в первый. Но и здесь проверить правоту Найла особого труда не составляло. Некоторое время девушка размышляла. В конце концов сомнения пересилили, княжна кивнула и ушла.
Вернулась она ближе к вечеру. Душу ее продолжали терзать сомнения, хотя разум, похоже, уже начал поддаваться перед неопровержимыми фактами.
— Как ты это сделал?
— А вот этого тебе знать не нужно, — покачал головой Найл.
— Не нужно, не нужно, — раздраженно мотнула головой девушка. О чем тебя не спросишь, все знать не нужно.
— Не совсем, — поправил Найл. — О детях тебе знать не нужно, потому что это тайна моей страны. А про праздник тебе лучше не знать, потому, что некоторые тайны не так приятны, как можно подумать.
— А ведь ты был на празднике, — прищурилась Ямисса.
