Владислав Крапивин - Голубятня на желтой поляне
Когда я пробрался на полянку, там ещё никого не было. Стояла тёплая, какая-то пушистая темнота. Лишь один далёкий фонарь мигал сквозь листья. Зато звёзды были громадные…
Я сел в траву, прислонился к твёрдому гному и разжал кулак. Искорка в темноте засияла ярко и радостно. Я осторожно убрал из-под неё ладонь. Искорка повисла в воздухе, не упала, не улетела от меня.
— Хорошая ты моя… — шёпотом сказал я ей.
Зашуршали ветки. Я опять спрятал искорку в кулаке.
— Гелька, ты здесь?
Это появился Янка. С фонариком.
— Выключи фонарик, — сказал я.
Он выключил.
— Смотри, — сказал я. И разжал пальцы.
Янка наклонился близко-близко. Я даже почувствовал на ладони его дыхание.
— Чудо какое… — прошептал Янка. — Не гаснет?
— И не думает.
— Не обжигает?
— Нисколечко… Подержи, если хочешь.
Я оставил искорку в воздухе, потом поднёс к ней Янкину ладошку. Искорка послушно села на неё.
— Тёплая, — сказал Янка.
— Ага… А теперь попробуй перебросить её мне. Полетит?
— Ну… пожалуйста.
Янка пустил искорку с ладони, будто крошечную бабочку. Она огненной ниткой прочертила воздух и остановилась передо мной. Я посадил её на сустав согнутого мизинца.
— Она никуда от нас не улетит, — уверенно сказал я.
— Потому что наша, — отозвался Янка. — В ней же наша кровь.
Ворча и цепляясь барабаном, выбрался из кустов Юрка. Мы показали ему искорку. Он притих, долго держал её на ладони.
— Смотри, как она слушается нас. Она живая, — сказал Янка. — Ну-ка, пусть она летит ко мне…
Мы долго стояли кружком на тёмной поляне и перебрасывали друг другу искорку. Она летала между нами, будто крошечный светлячок, и садилась то на ладонь, то на кончик пальца.
Наконец Юрка сказал:
— Жалко, что нельзя сейчас испытать её. Никакого колёсика не догадались взять.
— Завтра испытаем, — успокоил Янка. — И так видно, что она такая… настоящая.
— А у кого она будет до завтра? — ревниво спросил я.
— Ты зажёг, у тебя и будет, — великодушно решил Юрка. — Янка, ты не против?
— Нет, конечно, пожалуйста… Только нельзя её всё время в кулаке носить. Давайте её вот сюда. Я нарочно принёс.
Он показал пробирку — гораздо меньше той, в которой делали порошок. Толщиной в карандаш, длиной со спичку. Скорее ампула, а не пробирка.
— Сюда её посадим, пробкой закроем…
— А если задохнётся под пробкой? — испугался я.
— Мы же не глухую сделаем, а чуть-чуть…
Искорка висела в воздухе. Мы надели на неё ампулу — будто накрыли бабочку стеклянным сачком. Для пробки Янка скатал из травы шарик…
Я не стал откладывать испытания до утра. Дома я выволок чемодан со старыми игрушками, достал из него модель гоночной машины «Барракуда». Раньше в ней был двигатель с микроэлементами, но я давно его распотрошил. А машину не выбрасывал, мне её папа подарил, когда семь лет исполнилось…
«Барракуда» лежала на полу вверх колёсами, а я ломал голову: как приспособить искорку к оси? Сверлить стальной стержень было нечем… А может, спрятать искорку прямо в колесе? Отвинтить колпачок и вот сюда… Я коснулся ампулой колеса.
Вернее, даже не коснулся.
Я не успел задеть его, как задний мост у машины взревел. Колёса завертелись так, будто к ним подключили мотор от настоящей «Барракуды»!
— Геля! Что за шум! — тут же завелась за дверью тётя Вика. — Давно уже пора спать.
— Да пусть поиграет, — сказала мама.
— Ах да, конечно…
А я сидел на полу и смеялся. Колеса вертелись всё тише, искорка снова была у меня в кулаке.
И почему-то мне представилось: идёт по улице важный Ерёма, а перед ним скачут двое — весёлый роботёнок Васька с задранным носом и мальчик-огонёк в алой рубашке…
КЛОУН
Проснулся я поздно. Сквозь берёзы светило в комнату солнце. Я дотянулся до стула с одеждой, достал из-под майки заткнутую травяным комочком ампулу. Испугался на миг: погасла?
Искорка при свете дня была еле заметна. Можно подумать, что просто крошечный блик в стекле. Но я поднёс ампулу к «Барракуде», и у той бешено рванулись колёса.
Я опять сказал искорке:
— Хорошая ты моя…
Где-то играл оркестр: в городе уже разворачивался новый праздничный день.
Пришли Юрка и Янка. Янка со скрипкой, в своём жёлтом костюмчике с бантиком. Юрка в форме и с барабаном.
— Ну? — нетерпеливо сказал Юрка. — Небось уже пробовал?
Я с удовольствием показал, как вертятся колёса «Барракуды». Юрка расцвёл. Янка тоже заулыбался.
В комнату заглянула тётя Вика.
— Геля! Смотри, мальчики какие красивые. А ты опять…
— Я дам ему белую рубашку со звёздочками, — сказала мама.
Я обрадовался. Не потому, что на плечах блестящие звёздочки, как у смадермена, а потому, что нагрудные кармашки с клапанами. Удобное место для ампулы с искоркой.
Сначала мы прибежали в «Курятник». Надо же обрадовать Ерёму и Глеба! Но вагон оказался пуст. У косяка, на ржавом гвозде, висела записка: «Я ушёл в магазин за бумагой. Будет время — найду вас в парке. Ёрема почему-то не ночевал. Глеб».
Судя по всему, Глеб не очень-то верил, что искорка получится. Вчера в парк не пришёл, отговорился, что надо много чего написать, пока не забыл. Сегодня тоже вот не дождался нас… А куда девался Ерёма?
Гадать было некогда, мы торопились в парк.
…С утра в парке намечались разные состязания и концерт. Юрка должен был барабанить при всяких церемониях на стадионе, а Янка играть. Мы договорились, что встретимся с Юркой в двенадцать на лужайке с гномами, и я пошёл слушать Янку.
Концерт проходил на окружённой высокими клёнами площадке.
Я сел в третьем ряду и около себя занял ещё два места — раздвинул руки и упёрся в скамью ладонями. Потому что народу полно, а Янке после выступления где-то надо сесть, да и Юрка может прибежать пораньше…
Выступлений было много. Пели хором и поодиночке, стихи читали, фокусы показывали. Один мальчишка даже с дрессированным котом выступал: толстый серый кот кувыркался и ходил по натянутой верёвке. Все веселились.
Но концерт шёл долго, кое-кто утомился, а солнце поднялось выше самых высоких деревьев и крепко жарило плечи и макушки. Зрители начали отвлекаться и галдеть. Я испугался, что Янку слушать не будут.
И правда, когда он вышел на эстраду, над рядами висел гул. Я чуть не заорал: «Да тише вы!» Но Янка не стал дожидаться тишины. Вскинул к подбородку скрипку, и она пропела тревожно и резко «Та-а, та-та!»
