Владимир Журавлев - Обыкновенные инопланетяне
— Ну команда! — развеселился гвардеец. — Мень — патриарх ордена из легенд, Робкая Весна — разведчик-наблюдатель от мира Крылатых Властителей, Мэй Мао — целая Крылатая принцесса!
— А сам? — ругнулась Кошка Мэй, и гвардеец отчего-то смутился, как будто попала куда-то метко Кошка.
Так и гуляли они, дружески переругиваясь, и вернулись к точке перехода уже ночью.
— Может, нацеловалась с Сашей госпожа Тан и ушла? — злобно сказала Робкая Весна. — Лучше, чтоб ушла! Не нужна она! Мастер Чень! Не говоришь Кошке Мэй всей правды, бережешь Кошку, жалеешь даже — так я скажу! Мэй Мао, у тебя крылья не развернулись! Знай, опасны крылья! Умереть даже можешь! Крылья принцессы не всякий удержит, силы нужны! Не хватит сил, и сгоришь. Еще не поздно отказаться, Мэй Мао. От крыльев отказаться никогда не поздно. Мастер Чень не знает, а я знаю, я пилот из небывалых! Скажешь нужное слово, и откажешься. Останешься Кошкой, зато живой. А не скажешь слова — примешь на крылья всю тяжесть мира, все его беды и радости. И сгоришь, если сил не хватит, как Иаллованна сгорела! А у тебя и крылья не развернулись. Вот правда, Мэй Мао, знай ее!
Кошка Мэй беспомощно оглянулась на гвардейца, как привыкла в последнее время оборачиваться. Но мастер Чень на этот раз не оскалился ободряюще, не дал совета, даже по спине не погладил и ниже. Гвардеец напряженно вглядывался в темноту. И Робкая Весна вдруг раскинула руки в призыве своего байсина, готовая в любой момент сорваться в бой. Кошка Мэй быстро огляделась. Вроде все как обычно. Вон окна светятся в доме Саши. Значит, не ушла еще госпожа Тан, не нацеловалась с избранником. Где-то далеко рявкали господарские твари, тревожно рявкали, но кто их поймет отчего, может, покормить забыли. Шуршала на соседней улице какая-то колымажка, но они часто шуршат…
Бабушка Нико внезапно появилась из темноты.
— Струны, — улыбнулась она тонкими губами. — Струны мира дрожат, а мы чувствуем. Сказала слово неосмотрительная госпожа Тан, и запели струны! Ох, правду утверждал Творец — в начале было слово! Урод ты, Творче, на нас слабых мир бросил! Убить бы тебя, да бессмертен!
Очень странно говорила бабушка Нико, и больше она не казалась Кошке Мэй обычной бабушкой. Даже бабушкой — не казалась больше.
— К бою! — решила Кошка Мэй, доверилась своей кошачьей интуиции.
И первой метнулась к кустам.
И тут яростно загрохотали автоматы, боец Вуй на мгновение проявился прямо на дороге, шарахнул чем-то убойным по точке перехода — и вспыхнул, получив заряд в грудь. Но не упал в грязь, не стал сбивать жгучее пламя, а только оскалился и продолжил садить в темноту очередями. И отметила Кошка Мэй — боец защищал ее, вовсе не путь к дому, где целовалась с Сашей беспечная его госпожа!
Выдвинулась из темноты и нависла над дорогой бронированная леталка. Сам десант Арктура явился уничтожить новую принцессу! Завизжала и бросилась в атаку Робкая Весна. Леталка презрительно плюнулась огнем, и "Призрака" отбросило далеко в сторону. Робкая Весна попробовала атаковать снова, но не смогла — не хватило энергии. Не стали нападавшие забрасывать в мир энергостанцию, запомнили хорошо разгромный опыт!
— Вот и все, Мэй, — криво усмехнулся гвардеец. — Не гулять нам с тобой по белым дорожкам вечной резиденции императоров!
А Мэй вдруг почувствовала странную силу за плечами. Вдруг почувствовала, что не может позволить своим друзьям погибнуть за нее. Не может, и все! И Арктуру погибнуть не может позволить тем более. И развернула крылья…
Как во сне она видела, как бежит-спешит к ним госпожа Тан, как выскакивают на ее защиту оставшиеся в живых бойцы охраны, как опрокидывается, сминается под ударом крыльев десантная леталка, как бросается в рукопашную на десантников страшный мастер Мень… а потом никого не видела, только гвардейца Ченя, любимого своего дурака, болтуна и насмешника… просто любимого. Он держал ее на руках и прижимал крепко-крепко, как будто хотел защитить от всего мира. Да он и хотел. И защищал, если честно.
— Ты светишься, Мэй, — сказал гвардеец, жадно вглядываясь в ее лицо. — У тебя над головой — пламя… Я все же нашел тебя, принцесса.
Земной абориген, неземные друзьяНюйка скользнула по нему затуманенным взглядом и погладила держащие ее руки.
— Не уходи, — сказал он. — Ночь длинная, оставайся. И совсем оставайся.
Она огляделась и слабо улыбнулась.
— Тут спит Робкая Весна, рядом Здоровяк Мень, верно? А вон там кто? Мэй Мао, вот кто, и телохранитель там же, хороший телохранитель… Бабушка Нико — очень таинственная бабушка, но и ей где-то спать надо, вот и спит она тут. И ты тут спишь. И еще меня зовешь. Ты добрый маскулин, ба-ба Саша, но не очень расчетливый.
— Выгоню всех! — рассердился он, задетый обидным замечанием. — Это мой дом!
Он ругался, пытаясь распалить сам себя, чтоб решиться на резкие действия. Вообще китайцев давно надо было отправить куда подальше! Приперлись в его дом, заняли все, еще и указывают, как жить! Они и раньше ему мешали, но он терпел. Только терпение — оно не бесконечное. И ситуации бывают разные. Например, когда в гости заглядывает юная страстная девочка, толпа народу в доме ну совсем ни к чему. И шли бы они лесом!
Нюйка сладко потянулась, подарила ему теплую улыбку, и он осекся. Госпожа Тан. Госпожа его снов. Юная и страстная. Теперь он знал, как снимать ее комбинезончик. У него лямки растягивались, и сам он растягивался, где надо. Удобное свойство, если подумать — но как думать, если она вот так потягивается и улыбается ему? Тут не думать охота, а хватать ее, пока не оделась, прижимать к себе… а как, если китайцы вот-вот вернутся?
— Уроды бессовестные! — закончил он решительно. — Выгоню всех, и пошли они лесом!
Девушка с легким щелчком накинула лямки на плечи, то ли прислушалась к чему-то, то ли задумалась — и отрицательно качнула пальцами.
— Они совестливые, — серьезно возразила она. — Вот, я пришла, они ушли гулять, и надолго ушли. Дождь, грязь, еще темно и холодно, а ушли. Лао Саша… твой дом — очень особенный дом! Тут для беглецов словно родина. Точка перехода рядом, шагнешь — и дома. А Арктур — он такой, суровый, но любимый, как его забыть? Вот и не уходят беглецы. Жизнью рискуют, недовольство твое терпят, а уйти не могут. И ты потерпи. Ты почти что родной нам, принял в трудное время, защитил от бед мира, язык освоил, вот, даже подругу из наших взял, и не одну!
Нюйка скользнула к нему в руки и крепко прижалась.
— Потерпи, — шепнула она. — Еще немного, да? Я заберу их, власть в плавнях возьму и заберу. Наши беглецы — они очень необычные, редкие даже, нельзя такими разбрасываться Арктуру! Мир, если необычных не ценит, быстро-быстро погибает!
