Владимир Городов - Круг Девятирога
– Лэд Ланс из Бомбея, – ляпнул я.
– Из Бомбея? – переспросил тот. – Чёй-то не слыхал про такой. Это в каком ладстве?
– В Индийском, – не погрешил я против истины.
– А-а… Ну, ладно-ть проезжай. Поспешай, не то зрелище пропустишь.
– Что за зрелище?
– Дык, Красного Лучника ноне казнят. За хулу на императора. Ему перво-наперво язык вырвут, потом заставят свой же язык съесть, потом…
– Где казнь? – перебил я стражника.
– Дык, где всегда. На Торговой площади, напротив дома Строгого Судьи.
Я хлопнул Буцефала по шее, и он галопом понёс меня к месту казни.
Торговая площадь оказалась переполненной народом. Лэды и горожане побогаче наблюдали за происходящим из сёдел своих риков, стоящих в загородке рядом с судейской ложей. Остальную часть площади заполнял люд попроще, зажатый в тиски между налегающими сзади зеваками и стражниками, которые зуботычинами и взятыми поперёк алебардами удерживали толпу на расстоянии от плахи. Строгий Судья уже зачитал приговор и сворачивал пергамент, на котором он был написан. Палач в кроваво-красном одеянии и страшной маске с огромной зубастой пастью, демонстративно щёлкая ужасного вида кривыми щипцами, приближался к Красному Лучнику, привязанному к одному из столбов возвышающейся на помосте виселицы. Голову осуждённого зажали в металлическом приспособлении, которое не позволяло ни пошевелить ею, ни закрыть рот. Однако в очередной раз палач, как ни тужился, щёлкнуть щипцами не смог: я их намертво заварил. Тут же сверху ему на голову упала перерезанная верёвка с петлёй. В раздражении бросив щипцы на помост, он повернулся и пошёл к столику, на котором лежал пыточный инструмент, не видя, что Красный Лучник уже сбрасывает с себя обрезки пут. У столика палач принялся было перебирать инструменты, но тут же отдёрнул руку и уставился на них: они раскалялись у него на глазах, быстро приобретая красный цвет. От горячего металла столик вспыхнул и занялся ярким огнём. В это же время одеяние палача и страшная маска ссыпались с него кусочками размером не более почтовой марки. Из большой кучи разноцветных лоскутков остолбенелой и отнюдь не прекрасной обнажённой статуей возвышался не кто иной, как Тринез, доносчик на должности.
– Повернись! – раздалось над площадью. Палач обернулся и увидел перед собой Красного Лучника, сжимающего в руке брошенные щипцы. Тринез взвизгнул. И это оказалось последним, что он успел сделать в своей жизни. Железо щипцов впилось ему в висок. Тело доносчика, развернувшись от мощного удара, ничком рухнуло на горящий стол. В довершение всего виселица с дробным грохотом рассыпалась на множество ровненьких полешек.
– Дорогу! – Я тронул рика и направил его к помосту. Несмотря на жуткую давку, толпа расступалась и пропускала Буцефала.
– Стоять! – заступил путь Буцефалу один из стражников у плахи. Я мельком взглянул на него, и он испуганно отступил, растерянно сжимая в руках два чурбачка – всё, что осталось от его алебарды, остальные части которой упали на землю. Подъехав к помосту, я встретился глазами со взглядом Красного Лучника и коротко мотнул головой, указывая на спину своего рика. Поняв меня, он ловко вскочил на круп Буцефала.
– Стреляйте! Быстрее стреляйте в них! – раздался истошный крик Строгого Судьи. Рядом с ним, стоя шеренгой, уже натягивали луки двенадцать стрелков городской стражи. Один продольный рез – и вот уже вся энергия натянутого лука уходит не на то, чтобы пустить стрелу, а на то, чтобы побольнее хлопнуть своего хозяина привязанным к тетиве обломком.
– Я лад-лэд Олин Апри. Если кто-нибудь будет нас преследовать, то пожалеет об этом, – громко сказал я и направил рика обратно в толпу. Люди раздавались перед нами и смыкались позади, загораживая дорогу стражникам, которые, впрочем, не очень-то и стремились в погоню.
* * *– Ну вот, опять я перед тобой в долгу, – сказал Красный Лучник, едва мы покинули Суродилу.
– Не будем считаться. Куда ты теперь?
– В Суродилу.
– ?!
– Надо выручить Огня. Я знаю, где он: в стойлах казарм городской стражи.
– Справишься в одиночку?
– Я не один. Со мною почти две дюжины отчаянных ребят. Сегодня ты очень облегчил им задачу.
– Они собирались тебя выручить?
– Да.
– И что вы собирались делать дальше?
– В привольные податься хотели…
– Со мной пойдёте?
– Ты в самом деле Олин Апри? Тот самый, с Острова Свободы?
– Откуда ты знаешь про остров?
– Сокол в клюве весточку принёс.
– А что ещё тебе сокол поведал?
– Что император – мразь порядочная. Его враги – мои друзья.
– Так ты согласен?
– Да.
– Хорошо. Ждите меня на дороге в Отонар… – Я прикинул в уме время, необходимое для того, чтобы добраться до места и обратно: – ѕчерез четыре дня.
Божья Столешница, 34 вивината 8855 года
Когда до дрогоута Реути оставалось совсем немного, я нагнал весёлую нетрезвую компанию из восьми верховых, которые орали на всю Божью Столешницу частушки совершенно непотребного содержания. В тот момент, когда я подъезжал, выдавалась оригинальная вокальная версия того, где и как был зачат император. Увидев меня, собутыльники ничуть не смутились.
– Эй, дружище! – завопил один из них, рыхлый белобрысый парень, изрядный, судя по виду, любитель постучать ложкой. – Подгребай сюда! Если ты не друг императора, то получишь глоток превосходного икорийского пива! А ежели ты, совсем наоборот, его друг, то получишь восемь мечей в пузо! В любом случае поимеешь свой интерес!
– Кто это здесь угощает превосходным икорийским пивом? – поинтересовался я, подъезжая поближе. – Уж не славный ли лэд Пиро?
– Откуда меня знаешь? – выкатил он соловые глазки.
– Сокол в клюве весточку принёс. Откуда и куда направляешься?
– В Суродилу с дружками ездили покутить. Хотели на все праздники, то есть все четыре дня гульнуть, да вот ворочаемся: деньжата подзакончились. К тому ж по пути дельце кой-какое есть. А сам-то ты кто такой?
Я назвался.
– Чё, тот самый Апри? Не, точно? Очембуриться можно! Эй, Геко, доставай новый бурдюк! И не забудь потом поставить курильницы Тому и Другому – тебе свезло выпить в компании с самим Светлым лад-лэдом Олином Апри!
Не хотелось обижать его отказом, а потому я немного отпил из поданного мне бурдюка. Пиво, действительно, оказалось весьма неплохим. После меня к ёмкости надолго присосался сам Пиро, и бурдюк основательно похудел.
– Куда сам-то путь держишь, Светлый? – поинтересовался он некоторое время спустя, с сожалением передавая пиво собу…рдючникам.
– За невестой.
– Э-эх, и я за невестой, – тяжело вздохнул он.
– Почему так грустно? – поинтересовался я.
