Майкл Крайтон - Восходящее солнце
«Почему? Думаете, они его уберут от нас?»
«Нет, мне кажется, это им без надобности. Вполне вероятно, что господин Танака уже мертв.»
* * *Коннор резко повернулся к Терезе: «Вы хороший специалист?»
«Да», ответила она.
«Очень хороший?»
«Мне так кажется.»
«У нас осталось мало времени. Поработайте с Питером, посмотрите, что вам удастся извлечь из ленты. Гамбатте: старайтесь сильно. Ваши усилия не пройдут даром, поверьте мне. А я пока кое-куда позвоню.» Я спросил: «Вы уезжаете?»
«Да, и мне нужна машина.»
Я передал ему ключи. «Куда вы едете?»
Он промолчал.
«Да я просто спросил.»
«Не забивай себе лишним голову. Мне надо кое с кем встретиться.» Он повернулся уходить.
«Почему вы думаете, что Танака мертв?»
«Ну, может, и нет. Обсудим это потом, когда появится время. Нам надо успеть закончить до четырех массу дел. Это наш настоящий крайний срок. Мне кажется, тебя ждут больший сюрпризы, кохай. Это просто чоккан – моя интуиция. Окей? Если возникнут неприятности или что-то неожиданное, позвони мне в машину. Удачи вам. А теперь поработай с этой милой леди. Юраямашин-не!»
И он ушел. Мы слышали, как за ним закрылась дверь.
Я спросил Терезу: «Что он сказал?»
«Что завидует вам.» Она улыбнулась во тьме. «Начнем?»
В быстрой последовательности она стала нажимать кнопки на оборудовании.
Лента перемоталась к началу.
Я спросил: «Как мы это будем делать?»
«Существуют три главных подхода для ответа на вопрос, было ли видео изменено. Первое – исследовать сдвиги и искажения цвета краев. Второе – линии теней. Можно попробовать еще поработать с этими элементами, но я уже делала это последние два часа и продвинулась не слишком-то далеко.» «А третий способ?»
«Это отражающие элементы. Я их еще не исследовала.»
Я покачал головой.
«Отражающие элементы – ОЭ – это такие части сцены, которые отражают саму сцену. Например, когда Сакамура выходил из комнаты, его лицо отразилось в зеркале. Почти наверняка в комнате есть и другие отражения. Настольная лампа может оказаться хромированной и искаженно отражать проходящих мимо. Стены самого конференц-зала стеклянные – мы можем вытащить отражение с этого стекла. Серебряная прижималка для бумаг на столе тоже отражает. Стеклянная ваза с цветами. Пластиковый контейнер. Что-нибудь достаточно блестящее, чтобы появилось отражение.»
Я смотрел, как она переставляет ленты и готовит их к просмотру. Ее здоровая рука металась во время разговора от машины к машине. Странно было стоять рядом с такой красивой женщиной, не осознающей своей красоты. «В большинстве сцен всегда есть что-то отражающее», сказала Тереза. «На улице это бамперы машин, мокрые мостовые, стеклянные рамы. А в комнате это картинные рамы, зеркала, серебряные подсвечники, хромированные ножки столов… Всегда что-то есть.»
«Но разве это нельзя тоже исправить?»
«Если есть время, то да. Потому что сейчас существуют компьютерные программы, способные уложить образ в любую форму. Можно нанести картинку на сложную искривленную поверхность. Но на это нужно время. Будем надеяться, что у них времени не было.»
Она запустила ленты. До момента, когда Черил Остин появилась у лифтов, картинка оставалась темной. Я взглянул на Терезу и спросил: «Как вы относитесь ко всему этому?»
«Что вы имеете в виду?»
«Помощь нам. Полиции.»
«Хотите сказать, что я – японка?» Она посмотрела на меня и улыбнулась. Странной, кривой улыбкой. «У меня нет иллюзий относительно японцев. Знаете, где расположен Сако?»
«Нет.»
«Это маленький город на севере, на Хоккайдо. Провинция. Там был американский аэродром. Я родилась в Сако. Мой отец был механиком – кокуджин. Знаете это слово: кокуджин? Нигуро – черный. Мать работала в ресторанчике лапши, куда забегали летчики. Они поженились, но отец погиб в аварии, когда мне было два года. Пенсия вдове небольшая. Денег нам не хватало. Большую часть забирал дед, он утверждал, что обесчещен моим рождением. Я была айноко и нигуро. Меня обзывали этими довольно неприятными словами. Но мать хотела оставаться там, жить в Японии. Поэтому я выросла в Сако.»
В ее словах слышалась горечь.
«Знаете, что такое буракумин?», спросила она. «Нет? Не удивительно. В Японии, в стране, где предполагается, что все равны, о буракумин помалкивают. Однако, перед свадьбой семья жениха проверит родословную семьи невесты, чтобы убедиться, что среди ее предков не было буракумин. Семья невесты делает то же самое. И если есть какое-нибудь сомнение, то свадьба не состоится. Буракумин – это неприкасаемые Японии. Отверженные, нижайшие из низших. Они являются потомками красильщиком и кожевенников, которые в буддизме считаются нечистыми.»
«Понятно.»
«А я была еще ниже, чем буракумин, потому что калека. Для японцев уродство постыдно. Не печально, или обременительно, а позорно. Это означает, что в прошлой жизни вы совершили что-то плохое. Уродство позорит вас, вашу семью и вашу общину. Люди вокруг хотят, чтобы вы умерли. А если вдобавок наполовину черная, айноко большеносого американца…» Она покачала головой. «Дети жестоки. А это было провинциальное местечко, сельский городишко.»
Она смотрела, как бежит вперед лента.
«Поэтому я рада жить здесь. Вы, американцы, не понимаете, в какой милости живет ваша страна. Какой свободой наслаждаетесь вы в своих сердцах. Вы не можете представить суровости жизни в Японии, когда вас исключат из группы. Однако, я знаю это очень хорошо. И теперь меня не расстроит, если от усилий моей единственной здоровой руки пострадает какой-то японец.» Она посмотрела на меня. Напряжение превратило ее лицо в маску. «Я ответила на ваш вопрос, лейтенант?»
«Да», сказал я, «ответили.»
"Когда я приехала в Америку, то подумала, что американцы очень глупят с японцами – ну, и ладно, бросим об этом. Вот, что нам нужно делать. Вы наблюдаете за верхними двумя мониторами. Я стану следить за нижними тремя. Внимательно высматривайте объекты, которые отражают. Смотрите пристально.
Поехали."
* * *Я во тьме следил за мониторами.
Тереза Асакума ощущала горечь по отношению к японцам; то же самое чувствовал и я. Инцидент с Крысой Вильхельмом разозлил меня. Той злостью, что возникает из страха. Одно предложение, сказанное им, приходило на ум снова и снова.
Вам не кажется, лейтенант, что при этих обстоятельствах суд совершил ошибку, доверив вам опеку маленькой дочери?
Я не желал этой опеки. Во всей суматохе развода, ухода Лорен, укладки вещей – это твое, это мое – последнее, что мне хотелось, была опека над семимесячным ребенком. Шелли только-только начала передвигаться по комнате, держась за мебель. Она только что сказала: «мама» – ее первое слово. Но Лорен не желала ответственности и продолжала твердить: «Я не смогу справиться, Питер. Я просто не совладаю.» Поэтому ребенка забрал я. Что еще я мог сделать?
