Джейн Остин - Разум и чувства и гады морские
В четвертый вечер на «Кливленде» Марианна опять отправилась на очередную вечернюю прогулку к глинистой дюне и замерла у бурлящего ручья, утекавшего в болото, внезапно осознав, как он похож на ту самую речку, где на нее напал гигантский осьминог, от которого ее и спас неотразимый Уиллоби. Погрузившись в воспоминания, приятные и невыносимые одновременно, Марианна присела на бревно — и тут же из дупла в том бревне вылетел звенящий рой комаров. Дьявольски зудящее облако окутало тщетно отмахивавшуюся Марианну. Она беспомощно бросилась на землю, но комары накрыли ее будто одеялом. Снова и снова они впивались в ее плоть, оставляя дюжины глубоких ранок. Марианна кричала не умолкая, пока шесть или семь зудящих тварей не влетели ей в горло, что вызвало страшную боль, которая вкупе с укусом прямо в глаз лишила ее сознания.
Всю покрытую нарывами, Марианну обнаружила обеспокоенная ее отсутствием Элинор и немедленно уложила в постель. Наутро опухоль на месте укусов спала, но, увы, ей на смену пришли другие ужасные симптомы. Все принялись рекомендовать верные средства, от которых Марианна упорно отказывалась. Несмотря на слабость и лихорадку, кашель, больное горло, ноющие руки и ноги, мигрень, потливость и тошноту, она была убеждена, что стоит ей как следует выспаться, и все сразу пройдет. С большим трудом Элинор уговорила сестру прибегнуть хотя бы к самому простому лечению.
Глава 43
Наутро Марианна встала в обычное время, на все вопросы отвечала, что ей гораздо лучше, и попыталась это доказать, приступив к привычным занятиям. Но в итоге полдня она провела в гамаке с книгой, где ее лихорадило так сильно, что она не могла читать, а еще полдня — в изнеможении на диване, что отнюдь не свидетельствовало в пользу ее выздоровления. Когда наконец, чувствуя себя все хуже, она рано отправилась спать, полковник Брендон поразился собранности и хладнокровию Элинор, которая хотя и ухаживала весь день за сестрой, но верила в целительную силу сна и не тревожилась. Однако оба обманулись в своих ожиданиях — ночь прошла беспокойно. Когда Марианна, сначала порывавшаяся встать, все-таки признала, что ей трудно даже сидеть, и снова легла, Элинор немедленно послала за аптекарем Палмеров, мистером Харрисом.
Он переправился с суши на быстрой лодке, осмотрел пациентку и, едва услышав о комариных укусах, заключил, что у нее малярия.
Подобный диагноз крайне взволновал миссис Палмер, она испугалась за ребенка. Миссис Дженнингс, родившаяся и выросшая на заболоченных, кишащих комарами берегах и с самого начала больше Элинор встревоженная жалобами Марианны, услышав вердикт мистера Харриса, помрачнела, подтвердила страхи Шарлотты и принялась настаивать, чтобы та без промедления покинула баржу. Так решился отъезд миссис Палмер. Через час после появления мистера Харриса она с младенцем и нянькой отбыла на сушу, к близкому родственнику мистера Палмера, жившему в нескольких милях по ту сторону Бата. Супруг пообещал присоединиться к ней через день-два, а миссис Дженнингс, хотя Шарлотта настойчиво упрашивала ее уехать с ней, с сердечной добротой (чем заслужила искреннюю любовь Элинор) объявила, что и шагу не ступит с баржи, пока Марианна больна, и что будет заботиться о ней, как родная мать, с которой сама ее и разлучила.
Несчастная Марианна была слаба и пребывала в самом скверном расположении духа. Регулярно исторгая содержимое своего желудка в серебряный горшок, который тут же омывали и снова ставили рядом с ее постелью, она уже не надеялась, что назавтра все пройдет без следа. Мысли о том, что случилось бы завтра, не будь она прикована к постели, лишь усугубляли ее муки, ибо они должны были отправиться в путь домой на «Ржавом гвозде» в сопровождении старых друзей Палмера и неожиданно предстать перед матерью на следующее утро. Марианна говорила мало, лишь жаловалась на неизбежную задержку, поэтому Элинор, которая и сама пока еще в это верила, пыталась ободрить ее, убеждая, что задержка продлится совсем недолго.
Следующий день не принес облегчения. Больная ничуть не поправилась, хуже того, все ее тело с головы до пят покрылось болезненными гнойничками. Правый глаз, куда ее укусил самый крупный и зловредный из комаров, распух, и ресницы слиплись от засохшего гноя, так что она не могла его открыть.
Людей на «Кливленде» стало еще меньше, поскольку мистер Палмер наконец собрался в путь вслед за женой, а пока он собирался, полковник Брендон, с гораздо большей неохотой, тоже заговорил об отъезде. Тут, однако, вмешалась миссис Дженнингс, решившая, что отпустить полковника сейчас, когда его возлюбленная так переживает за сестру, значило бы лишить покоя обоих; поэтому она объявила, что полковник обязан остаться на «Кливленде» ради нее, иначе вечерами, когда Элинор дежурит у постели сестры, ей будет не с кем играть в каранкроллу. Ее увещевания были столь настойчивы, что полковник даже из чувства приличия не смог им долго сопротивляться и подчинился ее желанию по велению собственного сердца.
Элинор слишком поздно поняла, в какое опасное положение ставит их отъезд мистера Палмера. Это он много лет назад спас Страшную Бороду от неминуемой смерти, и, следовательно, лишь его присутствие ограждало их от нападения знаменитого короля пиратов. С его отъездом они лишились всякой защиты, и печальные обстоятельства, в которых они оказались из-за недуга Марианны, осложнились стократ. Не желая ни волновать тяжело больную сестру, ни отвлекать миссис Дженнингс от ласковой заботы о ней, Элинор поделилась своими соображениями с полковником Брендоном, чьи длинные лицевые наросты напряглись от тревоги. Как только миссис Дженнингс поднялась на второй этаж к себе, а Марианна, лежавшая в соседней каюте в ужасной лихорадке, забылась неспокойным полусном, то и дело что-то бормоча в бреду, Брендон и Элинор принялись готовить судно к бою: собрав на берегу мох и листья стрелолиста, прикрыли ими фальшборта для маскировки, французские окна завесили черными шторами, прошлись по палубе, проверяя, в порядке ли пушки и карронады, достаточно ли для каждой пыжей и ядер.
Марианну на следующий день тревожить новостями об оборонительных приготовлениях не стали даже в те недолгие минуты, когда она приходила в себя. Не знала она ни о том, что из-за нее хозяева спешно покинули «Кливленд» — не прошло и недели с момента их возвращения домой, — ни о том, какой опасности они теперь подвергаются. Она и не вспоминала про миссис Палмер, ее отсутствие Марианну ничуть не удивляло и не тревожило.
Со дня отъезда мистера Палмера минуло двое суток, а состояние Марианны ничуть не улучшалось. Мистер Харрис, навещавший ее ежедневно, самонадеянно говорил о скором выздоровлении, прочие же не разделяли его уверенности. Миссис Дженнингс, заметившая, что сознание возвращается к Марианне все реже и что она все быстрее впадает в забытье, пришла к удручающему выводу, что бедняжка заразилась не только малярией, но и желтой лихорадкой, а значит, печальный исход неизбежен. Полковник Брендон, поневоле главный ее слушатель, пребывал не в том состоянии, чтобы отмахиваться от ее пророчеств. Он пытался убедить себя, что бояться нечего, и часами собственными щупальцами ловил на мелководье сардины, чтобы, когда Марианна очнется, ей было достаточно пищи, но долгие часы одиночества лишь способствовали меланхолии, и вскоре он уже не мог избавиться от предчувствия, что ему суждено проститься с Марианной навсегда.
