Сергей Костин - Варркан
Не дождавшись коронации, тепло попрощавшись с Великим Шептуном, я покинул замок и сам сияющий город Лакмор. Меня ждали на острове Дракона.
Прошло трое суток, как я покинул остров. Недолгое, но скучное плавание, и вот я снова ступил на шепчущие камни острова и направился к черному силуэту замка. Задерживаться здесь я долго не собирался. Меня тянуло в пыльные бетонные города. Корабль послужит женщинам, чтобы добраться до Края Света. Я же воспользуюсь камнем и вернусь.
Чем ближе я подходил к серым стенам, тем сильнее чувствовал — что-то изменилось. Я не знал что, но ощущение буравило мозг, заставляя быть начеку.
Я осторожно толкнул створки ворот. Они открылись на удивление тихо, без старого натужного скрипа. Интересно, какому лешему понадобилось их смазывать. Внимательно поглядывая по сторонам, я миновал засохший сад, прошел через пустынный мощеный двор и, приблизившись к центральной лестнице, вздохнул с облегчением.
Если бы существовала опасность — ее следовало ожидать за пределами стен замка. А я зря волнуюсь. Просто нервы.
Протянув руку к ручке дверей, я отшатнулся от сильнейшего удара распахнувшихся створок. Что-то черное и неимоверно здоровое бросилось на меня.
Сила нападающего оказалась настолько велика, что я, не удержавшись на ногах, повалился на спину. Ожидая удара о булыжники, я закрыл глаза, а рука в это время старательно выполняла свой долг, вытаскивая нож.
Почувствовав на лице горячее дыхание, я хотел пустить клинок в дело. Но сразу же вслед за этим широкий шершавый язык оставил мокрый след, и я расслабился.
На такие шуточки способен только Джек. Зараза его побери. — Ах ты, несносная зверюга, слезь с меня.
Но пока я не признался, что люблю его так же сильно, варакуда настырно продолжал сидеть на мне и радостно скалиться.
Кое-как спихнув Джека в сторону, я отряхнулся и осмотрел друга. За три дня моего отсутствия варакуда вырос на целую голову. Великолепный экземпляр.
Шерсть блестела на солнце, как черное золото, а лапы оставили бы на снегу, имейся он в наличии, довольно приличные следы. При мысли о снеге меня охватила тоска. Снег! Какое блаженство набрать целые горсти этого небесного дара и окунуться в него лицом. На этой проклятой планете круглый год светит жаркое солнце или льют холодные, зябкие дожди.
Джек схватился зубами за рукав и потянул наверх.
— Ну пойдем, пойдем, глупое ты животное. Хоть мне совсем и не хочется встречаться с этими бабами.
Перескакивая через ступени, я еле успевал за Джеком, ничуть не беспокоясь об опасности. Если варакуда спокоен, значит спокоен и я. Иначе зачем держать при себе зверюгу, способную съесть за один присест полкоровы.
Я остановился у дверей, в которых исчез Джек, чтобы перевести дыхание.
— Ну что ты носишься? — послышался голос. — Скоро придет Файон. Не один ты его ждешь.
Интересно, кто меня еще может ждать. Уж не Кошка ли?
О старухе я старался не думать. Мне и так досталось от ее острого языка в то памятное утро…
Я принял вид усталого путника и, не постучавшись, вошел.
О! Все на месте. Кошка на любимом стеклянном кубе, старуха за столом, сумасшедшая принцесса глазеет в окно.
— А вот и я! — представая перед присутствующими, изрек я театральным голосом.
От неожиданности все вздрогнули. Женщины, чего с них взять. Даже глупышка-принцесса оставила свое занятие и повернула лицо ко мне. Я направился прямиком к Кошке, бросив по дороге:
— Привет, бабу ля! Старуха расплылась и кивнула в ответ:
— Привет, привет, милый! От такого обращения захотелось даже остановиться и обнять старую ведьму. Такой вежливости я не слышал давно. Послав ведьме воздушный поцелуй и отвесив дурацкий поклон глупышке, я промаршировал прямиком до Кошки и плюхнулся около куба на пол. Расположившись таким образом, я, с видом измученного человека, вытер пот и тяжело вздохнул. Перед началом разговора следовало немного промочить ссохшееся горло.
— Слышь, мать, у нас там ничего нет попить? Вернее, выпить.
Поправка была необходима, потому что я знал, какой у старухи вредный характер.
— Сейчас, милый, — и снова мед по сердцу. Она умчалась со скоростью молодой служанки и тут же вернулась, неся вино.
Набрав в легкие побольше воздуха, я припал к кувшину и не отрывался, пока не показалось дно. Утолив трехдневную жажду, я небрежно вытер губы рукавом и, прокашлявшись, обратился к Кошке.
— Ну что, уважаемая Иннея? Корабль стоит у берега. Команды, правда, нет, но он сам доставит вас в любую точку планеты. А я, если вы не возражаете, сделал все от меня зависящее и теперь свободен. Пора и мне домой. А?
Меня смущало, что Кошка не обращает на меня совершенно никакого внимания. Вместо того, чтобы внимательно слушать своего избавителя, она отвернулась и преспокойно умывалась, скобля мохнатой лапкой мордочку.
— Я что-то не понял, — возмутился я. — Или варрканы нынче не в почете? Прошла любовь, завяли розы.
Ответа не последовало. Ровно, как и внимания. Ну, нет — так нет.
— Ну, нет — так нет, — сказал я, поднимаясь. Подумаешь, королева нашлась. — Прощайте и пишите письма мелким почерком. Я повернулся к дверям и остолбенел. Держась одной рукой за косяк, а второй за живот, старуха мелко содрогалась от смеха. Первое впечатление, что с ней случился припадок. Я подскочил к ней и убедился, что все нормально.
— Бабуля! Перестань смеяться — зубы выпадут. — Что я сказал сметного? На какое-то мгновение старуха затихла, но, оказалось, только затем, чтобы перевести дух и набрать воздух. Новый приступ смеха был поистине страшен. Я обернулся за объяснениями к Кошке. Но маленькая дрянь продолжала умываться.
Растерянный, осмеянный, униженный до безобразия, я чувствовал себя полнейшим идиотом.
Не знаю, что бы я сделал с ними, но взгляд неожиданно затормозился на лице принцессы. Пришлось остолбенеть второй раз.
Принцесса улыбалась. Даже видя только одну эту улыбку, принцессу никто бы не назвал сумасшедшей.
Мадонна! Джоконда! Джулия Роберте! Я мысленно стукнулся головой о стену. Ну как можно было забыть о полнолунии и переселении душ? Вот дьявол! Значит, им это удалось. И теперь принцесса есть принцесса, а кошка — просто кошка. Каждый получил свое тело. Но какое тело!…
Открыв рот, я изумленно созерцал новую Иннею. Нет, даже не Иннею. Богиню. Я и раньше пытался представить принцессу с нормальными мозгами, но тело, в котором жил звериный мозг, оставалось всего лишь смешным подобием человеческого совершенства. Не было движений и жестов, присущих женскому телу. Ни интригующих взглядов из-под смущенных ресниц, ни лукавой улыбки полураскрытых губ. Зато имелось много чего другого: соплей, плача и животного бескультурия, доходящего до маразма.
