Александр Марков - Отражение Улле
- По правде, я не знаю, - сказал Элгар, задумчиво улыбаясь. Краем глаза он все время следил, чтобы кто-нибудь случайно не прикоснулся к голове Уллины. - После того как яйцо Клыкача само прыгнуло ей в рот, стало ясно, что до сих пор мы поступали правильно. Тайный механизм щелкнул. Что-то включилось, значит, мы нажимали на нужные бугорки. Я верю, что так будет и дальше. Нужно только поступать по совести и быть честными перед собой.
- И это ты называешь "нашей игрой"? - вяло произнесла Эйле.
- А ну, перестаньте! - рявкнул Кулу. - От ваших вопросов дерьмом разит. Ты вот, старый, если такой умный, скажи лучше, что теперь затевают враги? Или они уже решили сдаться? Мне в это слабо верится, и не к добру все это затишье и то, как легко нас выпустили. Я прямо-таки задом чую: лезем мы с вами в западню! - Тут уж тебе виднее, - сказал Элгар.
И вот они на поверхности. Морозный воздух обжигал лица. Стояло раннее утро, хмурое и стылое, и тьма почти как ночью, словно уже не осень, а середина зимы.
С юга приближалось огромное войско. Сотни боевых мамонтов, тысячи всадников, десятки тысяч пеших солдат. Передовые отряды были уже в миле от путников, и до самого горизонта на юге и юго-западе ледник покрывали несметные полчища.
- Ишь ты, - крякнул Хлу. - Неужто все на нас? Ну и нагнали мы на них страху, чтоб мне жить вечно!
- Так-то лучше, - проворчал Кулу, поднимая ружье. - Ненавижу затишья и засады. Ну, держитесь, ублюдки.
- Ты рехнулся, - сказал Барг. - Вон их сколько. Уходить надо, пока не заметили.
Вдруг раздался глухой удар - совсем рядом - и хруст, и Хлу со стоном упал на лед. В спине его зияла рваная рана, похожая на ухмыляющуюся пасть.
У края колодца в клубящемся тумане стояла Грага. В руках она сжимала тяжелую железку жуткого вида и странной формы, должно быть орудие пытки. С кривых лезвий, дымясь, капала кровь. Свежие красные пятна на льняной одежде Граги быстро задубели от мороза. Женщина уже занесла железку для второго удара, а Элгар, стоявший к ней спиной, не успел даже обернуться. Орми бросился к Граге, с ужасом сознавая, что опоздает....
Тонкая белая нить мелькнула в воздухе и оплела Граге шею. Аш рванул аркан, и Грага с хрипом повалилась на снег. Кулу кинулся к ней с ножом в руке, но Эйле опередила его и, склонившись над Грагой, заслонила ее своим телом. Аркан глубоко врезался в шею Граги. Лицо налилось кровью, белки глаз покраснели.
- Зачем ты это сделала? Даже марбиане не тронули нас. А ты... За что тебе нас ненавидеть?
- Грязные выродки, - прохрипела Грага, вращая жуткими выпученными глазами и судорожно вздрагивая. - У вас и так было все... вонючие счастливчики... а у нас только сила... и вера, что не бывает иначе... но вы и это отняли... дерьмо. Убью!
Грага попыталась схватить Эйле за горло, но промахнулась - руки не слушались. Кулу, зайдя сбоку, всадил-таки нож ей в сердце.
Эйле бросила на Кулу взгляд, полный гнева, и что-то крикнула, но слова ее потонули в оглушительном грохоте. Столб огня взметнулся в сотне шагов к югу, посыпались градом ледяные обломки.
- Пушки! - крикнул Аги. - Плохо дело. Надо уходить!
У них остался только один путь к отступлению - на северо-восток, к скалам. Они побежали, и облако пара над входом в Дуль-Куг ненадолго скрыло их от врагов.
Два мертвых тела остались на красном снегу у провала.
Взрывы следовали один за другим. Глыбы льда пролетали над самыми головами беглецов, но никто пока не был ранен. Они достигли первых утесов и начали подниматься на кряж, перебегая от валуна к валуну. В небольшой лощине в четверти мили над ледником остановились перевести дух. Отсюда вражеское войско было видно как на ладони. Всадники на мамонтах и мохнатых конях миновали дымящееся отверстие шахты и приближались к скалам, а один мамонт уже поднимался по ущелью. Пушки продолжали стрелять, и взрывы раздавались то слева, то справа, с каждым разом все ближе.
Мешкать было нельзя, и после краткой передышки они двинулись дальше. Вдруг сверху из-за нависшей скалы раздался рев мамонта. "Неужели окружены?"
- Эй! Сюда!
Голос Хресы. Вот это удача!
- Вижу, вы совсем не наделали шума там внизу! За вами почти никто не гонится, разрази меня Улле!
- Белолобый! Хреса! Мама!
Они обогнули утес, и мамонты посадили их себе на спины и понесли. Теперь беглецы поднимались куда быстрее, но скрываться от глаз неприятеля уже не могли. Мохнатые гиганты оказались слишком хорошей мишенью. Один из снарядов разорвался совсем близко, и обломок камня ударил Бату в грудь. Бату наклонился вперед и прижался к затылку Белолобого. Кровь была почти не видна на красноватой шерсти. "Все, конец, - подумал Орми, до боли стискивая зубы, - Пропал Бату. Дня не протянет".
Мамонты поднимались все выше, и вот уже пушечные выстрелы перестали доставать их. Грохотало теперь только позади, а потом стрельба и вовсе прекратилась. Гуганяне бросили пушки: слишком тяжело было тащить их вверх по крутому склону.
Но погоня не отставала. Внизу, на ледяной равнине, почти не осталось солдат, все они карабкались по уступам, ручьями и реками тянулись по ущельям; мамонты шли впереди всех, за ними, с небольшим отрывом, конные и пешие воины.
Гуганяне, те, что на мамонтах, держались от беглецов в полумиле, так что Белолобому и Маме приходилось бежать без остановок: стоило расстоянию немного сократиться, и в ход пошли бы ружья.
Подъем становился все круче и опаснее. Потом Предельные горы и вовсе вздыбились отвесной стеной, оставив беглецам единственный проход: глубокое узкое ущелье, только-только протиснуться мамонту. Его дно круто поднималось; там было полно снега. Белолобый следом за мамонтихой вошел в ущелье, и тогда Бату шевельнулся и сказал:
- Здесь ты меня сними, друг мамонт. Ни к чему волочь на спине мертвеца. А ты, Орми, дай мне ружье, а лучше два. И не спорь, пожалуйста, я дело говорю.
Орми, похоже, что-то попало в глаза. Он еще сильнее стиснул зубы и промолчал. Белолобый бережно опустил Бату на снег. Потом протянул хобот за ружьями.
У входа в ущелье лежал валун. Бату пополз к нему, оставляя в снегу кровавую борозду. Ружья, целых три штуки, он тащил за собой, и видно было, что ноша ему не по силам. Но он преодолел эти пять сажен и, притаившись за камнем, направил ствол на врагов. Стрелять было еще рано. Бату замер.
- Прощай, - сказал Элгар странным глухим голосом. - Имир видит тебя сквозь тучу.
Мамонты побежали вверх по дну ущелья. Эйле плакала. Хреса утерла сопли. Потом они услышали выстрел. Бешеный рев, грохот. Долгая тишина. Белолобый и Мама поднялись еще на четверть мили, прежде чем второй выстрел прокатился эхом по ущелью. И снова рев и грохот.
- Верный глаз у него, - сказал Кулу.
