Сидней Боундс - Человек в лабиринте. Сборник зарубежной фантастики
Роулинг дрожал от холода. Хотелось есть. В темноте высматривал Мюллера. Это уже перестало походить на шутку.
— Ты меня слышишь? — спросил Боудмен. — Скоро тебя вытащим.
— Прекрасно, но когда?
— Мы высылаем робота, Нэд.
— Вам хватит пятнадцати минут, чтобы робот дошел сюда. Это безопасный сектор.
Минуту Боудмен молчал.
— Час назад Мюллер перехватил робота и уничтожил.
— Ты что, сразу не мог сказать?
— Вместо него мы выслали несколько роботов одновременно. Мюллер наверняка проглядит хотя бы одного из них. Все идет хорошо, Нэд. Тебе не угрожает никакая опасность.
— Если чего-нибудь не стрясется, — буркнул Роулинг.
Но разговора не продолжил. Чувствуя все сильнее холод и голод, он оперся о стенку и ждал. Увидел, как на площади, на расстоянии сотни метров, затаился маленький ловкий зверек, потом он напал и убил животное значительно больших размеров. Уже через минуту туда примчались стервятники, чтобы урвать клочья кровавого мяса. Роулинг слышал звуки пожирания и возни. Поле его зрения было ограничено, оттого он вынужден был вытягивать шею, чтобы заметить робота, высланного на помощь. Но робота не было.
Он чувствовал себя человеком, предназначенным в жертву, избранником смерти.
Стервятники закончили свою работу и тихо двинулись через площадь к нему — маленькие, схожие с лисицами зверьки, с длинными, постепенно суживающимися мордами, с лопатообразными лапами и желтыми изогнутыми когтями. Поблескивали огоньки зрачков, зверьки моргали желтыми белками, поглядывали на Роулинга с интересом, оценивающе, важно. Их пасти были вымазаны густой пурпурной кровью.
Они приближались. Роулинг увидел длинное, узкое рыло, просунувшееся между прутьями клетки. Лягнул. Рыло исчезло. — С левой стороны уже следующий протискивался между прутьями. А потом еще трое. И вдруг эти уродцы принялись лезть в клетку со всех сторон.
ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ
Боудмен свил себе в секторе Ф удобное гнездышко. Его старость, разумеется, это оправдывала. Он никогда не был спартанцем, а уж теперь, решив воздать себе за все те неудобства и лишения, что пережил когда-то в рискованных путешествиях, он забирал с Земли все, что ему было приятно. Роботы один за другим доставляли его вещи с корабля. В молочно-белой, приземистой палатке устроил себе личное жилье с центральным отоплением, светящимися драпировками, поглотителем силы тяжести и даже с баром, полным напитков. Под рукой имел коньяк и иную роскошь. Спал на мягком надувном матрасе, прикрытом толстым красным одеялом, набитым согревающими волокнами. Он знал, что другие обитатели лагеря, хотя и вынуждены довольствоваться куда менее удобным бытом, не питают к нему обиды. Они знают, что Чарльз Боудмен должен жить удобно, где бы он ни находился.
Вошел Гринфилд.
— Мы потеряли одного робота, господин, — доложил он. — Это значит, что во внутренних секторах осталось только три робота.
Боудмен сунул в рот самозажигающуюся сигару. Втянул дым, минуту сидел, то закидывая ногу на ногу, то убирая, потом выпустил из ноздрей дым и усмехнулся:
— Наверное, и этих Мюллер уничтожил?
— Боюсь, что да. Он лучше знает входные трассы. Они у него под контролем.
— Выслали хотя бы одного робота по трассе, которой нет на карте?
— Двух роботов, господин. Оба — пропали.
— Хм. Надо бы выслать много роботов одновременно. Тогда появится надежда, что хотя бы один из них избегнет внимания Мюллера. Мальчик нервничает в клетке. Смените программу, хорошо? Пусть мозг корабля поработает по диверсионной программе. Прикажи, пусть сразу выйдут двадцать роботов.
— У нас только три осталось, — напомнил Гринфилд.
Боудмен прикусил сигару.
— Три здесь, в лагере, или три вообще?
— Три в лагере. Снаружи есть еще пять. Уже начинают входить. — Кто это допустил? Поговори с Хостином! Надо немедленно изготовить из шаблонов еще. До завтрашнего утра мы должны иметь пятнадцать роботов. Нет, восемнадцать! Что за беспросветная глупость, Гринфилд?
— Да, господин.
— Убирайся!
Боудмен в бешенстве затянулся дымом сигары. Набрал шифр, и к нему придвинулась бутылка коньяка — прекрасный, густой, вязкий напиток, изготовленный отцами-монахами на планете Денеб-ХIII. Ситуация и впрямь была весьма нервирующей. Бодумен глотнул полбокала, перевел дыхание и налил снова. Он чувствовал, что теряет перспективу, а это самый скверный изо всех грехов. Деликатная природа этой миссии уже несколько докучала. Мелкие шажки, маленькие осложнения, мизерное приближение к цели, отступления… Роулинг в клетке. Роулинг с его щепетильностью. Мюллер со своим психопатическим мировоззрением. Маленькие зверьки, которые щиплют человека за пятки, а только и мечтают вцепиться в горло. Ловушки, расставленные демонами. А где-то там — внегалактические, таинственные существа, большеглазые, удивительные лучевики, по сравнению с которыми некий Чарльз Боудмен не намного чувствительнее растения Грозная гибель для всех. Боудмен разъяренно погасил сигару в пепельнице и с удивлением посмотрел на длинный окурок. Столько сигары напрасно? Ведь сама она не загорится. Но есть инфралуч от генератора. Повторно зажег сигару и энергично попыхивал, пока она не разгорелась. Неохотно нажал клавишу связи с Нэдом Роулингом.
И увидел на экране выпуклые прутья и лохматые рыльца с оскаленными зубами.
— Нэд, — отозвался Боудмен. — Здесь Чарльз. Высылаем к тебе достаточно роботов, мой мальчик. Мы вытащим тебя из этой идиотской клетки через пять минут. Ты слышишь?! Через пять минут!
IIРоулинг был очень занят.
Это выглядело просто смешно. Непрерывно подбегали и подбегали маленькие уродцы. Просовывали носы сквозь решетку — по двое, по трое одновременно. Лисы, норки, горностаи — дьявол их знает — ничего кроме зубов и багровых зениц. Но ведь они питались падалью, сами не убивали. Непонятно, что завлекло их в клетку. Они залезали, толпились вокруг Роулинга, жесткими шкурками терлись о его щиколотки, касались лапками, царапали когтями, грызли икры.
Роулинг топтал их. Он быстро убедился, что придавив тяжелым башмаком шею, можно сломать позвоночник. Молниеносным пинком отшвыривал поочередно каждую жертву в угол клетки, куда сразу же устремлялась свора остальных бестий. Каннибалы. Постепенно Роулинг вошел в ритм. Поворот, удар, пинок. Поворот, удар, пинок. Поворот, удар, пинок. Хруп. Хруп. Хруп.
Но, тем не менее, они жестоко грызли и царапали его.
— Первые пять минут он не успевал передохнуть. Поворот, удар, пинок. Таким образом справился по крайней мере с двадцатью. В углу клетки громоздилась кучка распластанных трупиков, а возле нее возились живые, отыскивая лакомые куски. Но вот наступила минута, когда Роулинг угостил всех, оказавшихся в клетке, а снаружи больше не лезли. Придерживаясь за прут, он поднял левую ногу и осмотрел многочисленные царапины, ушибы и укусы. «Интересно, наградят меня посмертно Галактическим Крестом, если погибну от космического бешенства?» — спросил себя. Ноги были окровавлены от колен до низу, и ранки эти, хотя и неглубокие, жгли и болели. Внезапно Роулинг понял, почему животные-падальщики прибежали к нему. Сейчас в минуту передышки, он ощутил сильный запах испорченного мяса. Воображение нарисовало картину: огромная падаль с распоротым брюхом, с красными, липкими внутренностями… над нею большие черные мухи… по куче гнили ползают личинки…
