Журнал «Если» - «Если», 1993 № 08
Или, допустим, главный урок уфимской катастрофы — тогда два поезда взорвались и сгорели в низине, заполненной газом, просочившимся из продуктопровода — состоит в том, что по всей стране не удалось тогда мобилизовать достаточного количества специалистов по ожогам, чтобы обеспечить квалифицированную помощь пострадавшим.
— Вы находите поддержку во властных структурах?
— Определенное понимание — да. В России действует федеральная научно-техническая программа «Безопасность населения и народнохозяйственных объектов с учетом риска возникновения природных и техногенных катастроф». В ходе ее реализации нащупываются пути взаимодействия науки с различными уровнями власти, в том числе и региональной.
— Как известно, древнегреческая пророчица Кассандра не погибла при взятии Трои. Ее убила жена царя Агамемнона, боясь разоблачения супружеской измены. Пророк был ликвидирован по мелкому «домашнему» поводу. Иными словами: желаем ли мы знать, что нам грозит? Кто может быть потребителем вашей информации?
— В идеале — любой субъект. Надо сказать, что наша работа строится на всесторонней оценке качества земель, и, по сути, базовая информация ГИС может использоваться для построения земельного кадастра, позволяя, скажем, дифференцировать цену на землю.
К сожалению, у нас в стране властные структуры по-прежнему ориентированы на реагирование, на факт уже состоявшейся катастрофы. Предупреждение не очень поощряется, так как само наличие такой информации…
— … накладывает определенные обязательства.
— Любая управленческая структура стремится поддерживать собственную устойчивость. Это возможно, когда есть нормативы. Нужна иерархия — не катастроф, а их возможных последствий. Положим, оползень испортит поля или пастбища какого-то хозяйства — это внутреннее дело работников хозяйства. Но если такой же оползень прервет сообщение на Транссибирской магистрали, им должны заняться федеральные власти. С помощью введенной в ГИС информации могут быть определены нормы допустимого риска для конкретных территорий. Но разработка нормативов — это уже не дело науки…
Безусловно, наша информация может заинтересовать страховые компании. В существующих условиях именно они, думаю, могли бы содействовать формированию нормативной базы. Речь идет о градуированной страховке: чем выше объективный риск, тем выше плата за страховку.
— В мире есть такая практика?
— Да, в развитых странах. Скажем, в некоторых городах Калифорнии подобная система действует на поквартальном уровне. Причем страховые компании не сразу ставили высокие планки, их политика строилась с учетом экономических возможностей и психологической подготовленности населения.
— Как вы полагаете, наше общественное мнение к такому готово?
— И да, и нет. На первых порах эпохи гласности (мы об этом уже говорили) пресса любила подчеркнуть масштаб, исключительность события. Люди удивлялись, ужасались, пытались что-то предпринять. Сейчас «народ устал». Хотя все знают, что может произойти новый Чернобыль или Спитак, но общий объем негативной информации так велик, что невозможно эмоционально пережить все. В декабре 1991 года, когда начался обвал цен, в городах России только за месяц случилось около трехсот выбросов вредных веществ с превышением предельно допустимой концентрации в 20–50 раз. И хотя каждый такой выброс — ЧП, никто уже не реагирует; показная «благодать» застойных лет сменилась равнодушием.
— То есть мы уже в эпицентре катастрофы. Олвин Тоффлер назвал такое притупление реакции «футурошоком», шоком от будущего. — Здесь, наверное, нужна очень продуманная политика средств массовой информации, иная, чем на относительно благополучном Западе с его любовью к сенсациям, которые приятно разнообразят жизнь обывателя.
К некоторым вещам привыкать опасно. Мне трудно понять вялую реакцию общественности и печати на пожар на КамАЗе, в результате которого сгорел завод двигателей. Учитывая размеры нашего национального бюджета и то, что КамАЗы — один из немногих видов продукции отечественного машиностроения, конкурентоспособных на мировом рынке, а также то, что этот завод снабжал дизелями многие другие предприятия, думаю, масштаб экономического ущерба позволяет считать это бедствие национальной катастрофой.
— В наших условиях не теряет ли смысл само понятие риска?
— Риск — это ущерб. Есть такой международный проект, связанный с риском в промышленных регионах. Первую скрипку в нем играет МАГАТЭ, участвует ВОЗ, комиссия ООН по окружающей среде и т. д. В основе программы четкое определение риска: это вероятность для человека, проживающего в зоне влияния опасного объекта, погибнуть в результате аварии на данном объекте в течение одного года. Здесь есть время, место, и субъект — человек.
— Но в течение долгого времени в наших подходах к проблемам риска и безопасности доминировала охрана имущества: в первую очередь государственного, потом — общественного, а потом — личного… Что, триада перевернулась?
— Надо начинать с человека. Демографы строят кривые смертности по разным регионам, возрастам, профессиям. Так вот, как только кривая начнет отклоняться в «тревожную» сторону от среднестатистической — пора принимать меры. Причина отклонения и определит «зону риска». И деньги надо вкладывать в эту конкретную точку: скажем, если смертность резко возросла в результате дорожных происшествий, надо совершенствовать дороги или автомобили, а не, допустим, ближайший химкомбинат. Тогда система снижения риска будет как бы самонастраиваться.
— Вы верите в то, что это осуществимо?
— Конечно, в условиях, когда вся система, вся Россия находится в критическом положении, не ясна стоимость земли, воды, наконец, самого человека. Тем не менее этим надо заниматься; если думать о будущем.
Кстати, один из постулатов теории катастроф гласит, что система, пережившая катастрофу, никогда не может быть по всем своим составляющим возвращена в исходное состояние. Это касается и техники, и природы, и социума. Не забудем, что «японское чудо» и послевоенное возрождение Германии тоже начинались на руинах. Так что нам ничего другого не остается, кроме как идти вперед.
«Если вы ходите по паркету и в одном месте все время подпрыгиваете скажите себе, что так надо, и прыгайте спокойно».
Леон ФестинджерPersonalia
САЙМАК, Клиффорд Д.
