Мария Фомальгаут - Продам май (сборник)
Смотрит не на меня – сквозь меня…
Закрывает тяжелые веки.
Ну что я ему скажу? Ну я понимаю, у вас свои дела… Я понимаю, нами править – это вам не крестиком вышивать, положил на полку, вечерком пару стежков сделал, и хорош. На наш мир… это жизнь положить надо…
Ну, может это… Я про вас и не знаю ничего… кино у вас есть? Нету? Ну вот, будет, своих там приводите, нас показывайте, мы тут войнушку какую-нибудь сварганим или еще что. А вы с них деньги за входной билет возьмете. Или, может, вам какие редкие металлы нужны? Мы, если что, на фабриках своих состряпаем…
Ну что я ему скажу?
А надо сказать… время-то тикает, уже и безо всяких газет видим – не за горами это дело… про которое еще Иоанн Богослов… Только не будет там никаких четырех всадников и трех шестерок…
Да ничего не будет… все как-то прозаично, было нас шесть миллиардов, осталось полтора, там, глядишь, и этого не будет… генетики руками разводят… поля пустые стоят, и страшно так, ладно бы бурьяном заросли или полынью, а то просто – пустая земля… леса голые, мертвые, раньше все на химкомбинаты грешили, только они-то тут не при чем… они сами давно уже не дымят… города пустые стоят… самолеты раньше взлетали и падали, теперь даже не взлетают… да что – не взлетают, позавчера в машину сел, ключ поворачиваю, она не фырчит даже… Машинка у меня старенькая, только чует мое сердце, не в машинке дело… скоро и майбахи, и джипы так же начнут…
Началось…
И не будет никаких Иерихонских труб и коней блед…
Да я уже вообще не знаю, что говорить, мне в невесомости этой уже все кишки повыкрутило… Нашли себе космонавта, блин… А еще вниз спускаться, гос-ди, я уже не выдержу, оставьте меня здесь… тьфу-тьфу, чтоб не оставили… А красиво здесь, тревожно, трепетно как-то, Земля где-то далеко-далеко, уже не поймешь, где, ускользает, не поймаешь, и остались только я – и Он.
Один на один…
Да что я ему скажу… я все понимаю… Оно к старости уже и не хочется… Вы еще делаете что-то по вечерам, еще лепите рибонуклеиновые кислоты, собираете нас – по генам, доминантным, рецессивным, скрытым, молчащим, цвет глаз, цвет волос, скрытые таланты… Только уже так, по инерции, видно, что надоело вам все это… Хуже нет… Я тоже как-то месяц назад жигулишко собрать пытался из спичек… ни хрена не вышло, неинтересно уже. А уж сыну моему и подавно неинтересно, его из компьютера не вытащишь…
Но нам-то от этого не легче… так вот живешь, на службу ходишь, коллег подсиживаешь, это я между нами, думаешь сам, сам, да какое сам, кто-то судьбу твою плетет, кто-то вылепил тебя – из глины, вдохнул душу…
Мы все понимаем… у вас семья, наверное, карьера, служба… деньги нужны…
…хоть галактику себе прикупить, что в Солнечной системе ютится…
…детей растить надо, они у вас скоро в школу… а там один портфель чего стоит, а им не простой портфель подавай, а с квазарами на замочках…
…выросли вы уже…
Только, может, как-нибудь это… А? ну… не знаю… как-нибудь…
Уж очень хорошо у вас мы получились…
2012 г.
А вдруг
А вдруг?
Выглядываю на площадку, надеюсь непонятно на что, на чудо какое-то – а вдруг…
Чудо…
Нет никакого чуда.
Видно, установлен какой-то лимит чудес, не более стольки-то на каждого. И дальше уже жди, не жди, не дождешься…
А вдруг…
Хожу по улицам, оглядываюсь на прохожих, ну мало ли, может, промелькнет, может, пройдет мимо… А то ведь сколько раз было, он мимо пройдет, я его и не замечу.
Вот спросите меня, вот когда я его первый раз увидел?
Вот не скажу.
Не помню.
Может, тогда, осенью, я его увидел, идет по улице, трогает пальцами листья, где прикоснется, там лист желтеет. Я еще подумал, ну работы тебе, парень, на всю осень, не меньше. Тогда еще не обратил сильно внимания, мало ли кто у нас ходит… Вон, на днях видел одного, темного, где в лужу наступит, там лужа инеем покроется… и холодом от него веет…
Так что тогда я даже внимания не обратил. Уже когда второй-третий раз его увидел, спохватился. Когда это было? Уже ближе к весне, я еще с ночи шел, устал как черт, увидел его, он стоял на пожарной лестнице, развешивал сосульки на крыше. Мне еще перед ним так неудобно стало, я же только что шел, сосульки эти камушками сбивал… Ничего, кивнул мне, как знакомому, да мы у него все знакомые…
Так что, может быть, он сейчас мимо меня прошел – я его и не заметил… Он же такой… неприметный. Вот спросите меня сейчас, вот как он выглядит – я вам не скажу. А как? А всяк. Как на картинах? И да, и нет. Он… не вспомню. Не знаю.
Где я его видел? Везде. И нигде. Пару раз в троллейбусе, вот так вот, заходил вместе со всеми, устраивался где-нибудь в уголочке с необъятной сумищей, и тетенька с красной повязкой требовала, чтобы заплатил еще и за сумищу, и он отсчитывал рубли, улыбался, а из сумищи у него торчал серебристый рог месяца или золотой шар солнца…
Когда я его видел? Да не помню. Только сейчас понимаю, надо было вести учет – по датам, по дням, когда встречался с ним. Да какое там, я тогда и значения не придавал, мало ли что… Ну, он и он… Как-то и разницы не делал между ним – и парнями у подъезда, и ребятишками во дворе, и бабулечкой на скамейке, ну сидит себе и сидит, эка невидаль, правда, пару раз видел, как эта бабулечка вылетает из трубы на метле… Так у нас полдома таких…
И он…
Ну что он?
Я даже толком не знал, гордиться мне или нет, что он у нас в районе ходит. Кто его знает, он, может, одновременно во всех местах… У нас красит листья желтой краской, гонит ветер где-нибудь в Гималаях, вешает месяц – большой, южный, знойный – на каких-нибудь Багамах, на радость влюбленным парочкам.
Другие… что другие, что мне до других, другие его не видели, не чувствовали. Может – не замечали, да когда с утра пораньше бежишь сломя голову на газельку, а, черт, телефон дома забыл, нет, не забыл, вот он, ага, ага, сейчас, уже еду – не очень-то заметишь…
Нет, были, конечно и те, которые видели, выискивали его, вылавливали по городу, только его разве выловишь? Нарочно будешь искать, в жизни не найдешь, его только и можно что в толпе углядеть случайно… Вот так, когда уже пройдешь мимо, растерянно оглянешься, нате вам, идет!
Его же и не найдешь просто так, он на глаза лишний раз не показывается. Не в пример этому, другому… Какому другому, ну вы все его знаете, его невозможно не знать. Он же на всех каналах, на всех экранах, на всех реалити-шоу, и журналюги к нему со всех сторон бегут, микрофоны в рот суют, что вы думаете про конец света?
Этот-то, другой, он у всех на виду был, дня не пройдет, чтобы он в майбахе своем по улице не проехал. Майбах у него такой, черный, блестящий, А-Хэ – три шестерочки – эр. С намеком, значит. В магазин выберется или еще куда, всем кивает, всем кланяется, кому и руку пожмет, день добрый, день добрый, как ваши дела?
