Дэвид Лэнгфорд - «Если», 2000 № 06
Он помнил все.
Рут умирала. Такого горя он не испытывал в день гибели Долорес. Дело было не в том, что они находились в разводе. Просто душа его рассталась с душой Долорес до того, как они разделились юридически. Когда та скончалась, он скорбел, однако как о посторонней или о человеке, пересекшем его жизненный путь и расставшемся с ним, когда разошлись дороги. С Рут было иначе. Они никогда не расставались. Со дня первой встречи до этого мгновения они оставались самыми близкими друзьями и любовниками; им принадлежало и все прожитое вместе время, и этот последний миг… Словно вся боль мира обрушилась на него.
Джош вновь оказался в своем старом кресле и одряхлевшем доме. Рамка опять была открыта. Фото Рут лежало в его руке, хотя он не помнил, как достал его. Ему хотелось уничтожить этот снимок, разорвать на клочки, сжечь, превратить в пепел. Но он не мог этого сделать. Джошуа повернулся, чтобы положить фотографию.
Воспоминания отступали; Рут казалась теперь героиней некогда услышанной истории, только он не мог вспомнить, когда это случилось. Жизнь, о которой говорилось в этой истории, не принадлежала ему. И счастье было не его. И горе.
Избавиться от боли можно — лишь утратив все остальное.
Простая замена, но никакой свободы — в любой из обеих жизней. Джошуа поглядел на рамку. Вот его собственная фотография, вот зияющая дыра на месте, где была сперва Долорес, а потом Рут. Под ними прорезаны окошки для снимков его детей — окошки теперь медленно затягивались. И через несколько мгновений от них ничего не осталось… В прошлом не было больше места для Джейка, Конни и Мэтти. Не было.
Нет матери, нет и детей.
Он подумал, что нужно позвонить Мэтти, но, как ни странно, не сумел вспомнить номер ее телефона. Ему следовало бы вернуть фотографию Долорес на законное место, восстановив тем самым правильный порядок вещей, однако он не мог этого сделать. В конце концов, Джошуа вызвал такси. И через двадцать минут уже стоял посреди барахолки перед той женщиной и ее столиком.
— Мне бы хотелось вернуть эту вещь, — произнес он, протягивая фотографию Рут.
Улыбка женщины не изменилась.
— Если вы настаиваете, конечно же, я возьму снимок назад.
Опустив руку к коробочке с мелочью, она достала из нее двадцать пять центов. На одной стороне монетки блеснула царапина, и Джошуа понял, что перед ним та самая четверть доллара, которую он заплатил за Рут. Он медлил в нерешительности.
— А откуда вы берете такие снимки?
Женщина глядела на него едва ли не с жалостью.
— Все дело в фотоаппаратах. И в течении времени. И в жизнях, которые складываются так, хотя могли бы сложиться иначе, и в ошибках, взаимном непонимании, упущенных возможностях. А вообще, мы получаем их с распродаж, из шкафов. Это просто картинки.
— Нет, — возразил он. — Вы не правы.
— В любом случае зачем было утруждать себя, возвращая снимок неизвестной вам женщины — ведь не ради жалкого четвертака. Путь сюда обошелся вам дороже.
— Но зачем вообще покупать снимки незнакомых людей? — спросил он, словно Мэтти не задавала ему вчера тот же самый вопрос.
Женщина пожала плечами.
— Вот все, что я получила от вас. — Она подняла вверх четвертак.
— И, кроме этой монетки, мне нечего вернуть вам. Нужна она вам или нет?
Джошуа задумался.
— Нет. Наверное, на самом деле я нуждался в ответе.
Она улыбнулась.
— Простите. У меня есть только снимки. А ответ вам придется найти самому.
— Джош?..
— Я здесь, Рут.
Она улыбнулась и снова зевнула.
— Ты так долго молчал, что я уже подумала, не ушел ли ты…
— Прости, на этой неделе я плохо выспался, — сказал Джошуа, чувствуя справедливость собственных слов, хотя он и в самом деле немногое помнил. — Не волнуйся. Джейк и Конни скоро приедут. А Мэтти спит в приемной, она была рядом с тобой всю ночь.
Слова давались легко, их подкрепляло безусловное понимание. И все же Джошуа понимал, что какая-то часть его по-прежнему пребывает в том, ином месте, где фотография другой женщины не была, не могла быть заперта в ящике.
— По правде говоря, я не сделала ничего особенного, — сказала она. — Наверное, мы всегда оказываемся не там, где следовало бы.
Джошуа глядел в это дорогое лицо, такое новое и такое знакомое.
Он взял Рут за руку.
— Теперь я здесь. И нигде более.
Она пожала его пальцы.
— Жаль, что для этого потребовалось так много времени. Кажется, нечто в этом роде сказал один король. Он умирал, теряя жизнь по капле, и извинялся за то, что мешает всем. Мысль, не слишком-то соответствующая… королевскому достоинству.
— Тебе не о чем жалеть.
— О нет, всем нам есть, о чем пожалеть. Все мы изранены, покрыты синяками, избиты… У каждого не хватает зубов, мужчина ты, женщина или ребенок. А сколько разбитых сердец, сколько сожаления. Я тоже такая — ранена… повсюду. А ты, Джош? Жалеешь о том, что женился на мне?.. Зная, чем кончится вся история?
Джошуа заглянул в глаза женщины, в глаза Рут, своей любовницы, своего лучшего друга и наипервейшего врага — все сразу, в одном лице, — они с Долорес никогда не были ни тем, ни другим, ни третьим. И сразу все понял.
Она знает!
Сказать было нечего. Просто сама ткань мира не выдержала бы подобных слов. Конечно, Джошуа понимал, что жизнь с Рут — пусть он помнил их первую ночь, и долгий брак с ней, и рождение их детей, и ту аварию, после которой сделался хромым — продлилась едва ли мгновение. Фотография Долорес лежала в ящике, и первая, несчастная жизнь его осталась в каком-то закутке этой вселенной, чуждом ее пространству и времени. И зная это, он сидел возле больничной койки, наблюдая, как умирает его единственная, его любимая. Рут тоже это понимала.
— Я люблю тебя, — сказал он. — И не сожалею ни о чем.
Рут кивнула, зевая.
— Хорошо, что ты женился на мне, Джош. И ящик, в который ты меня положишь, будет много лучше того, из которого ты меня достал.
— Рут, ты говоришь какую-то ерунду, — сказал он. — Наверное, дело в таблетках.
— Они тут ни при чем, — ответила она. И умерла.
Через неделю после похорон Мэтти остановила свой «блейзер» прямо перед домом отца. Она обнаружила его на веранде, невозмутимо раскачивающегося в кресле.
— Опаздываешь, — заметил он.
— Дела, — кратко ответила она.
— Тогда поехали. Не будем терять времени.
Мэтти открыла перед ним дверцу, Джошуа забрался внутрь салона и уселся, удобным образом выпрямив ногу. Он ждал, держа трость обеими руками.
— Папа, мы тут с Джейком и Конни переговорили…
— Это хорошо. Общение, как утверждают, важная вещь в семье.
![Лион де Камп - Тени Каменного черепа [= Тени в черепе] [Рассказ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
![Лайон де Камп - Тени ужаса [=Конан-островитянин ]](/uploads/posts/books/11856/11856.jpg)