Галина Полынская - Алмон
– В библиотеке.
Палач прошел в личную библиотеку Дракулы. Он сидел за столом и листал какие-то бумаги.
– Чем занят? – Палач присел напротив.
– Патриций поручил кое-что просмотреть.
– А что именно?
– Тебе не все ли равно?
Молодой человек не ответил. Он вытянул ноги и принялся разглядывать резные полки. То и дело на книжных корешках мелькало: «Дракула».
– Слушай, это все ты написал, что ли? – удивился Палач. Раньше он не обращал внимания на то, чем заполнены многоярусные стеллажи.
– Что написал? – вампир поднял взгляд.
– Книжки эти.
Дракула пару секунд соображал, что же Палач имеет в виду.
– Ах, это. Нет, это написано обо мне.
– Да-а-а? – еще сильнее удивился Палач. – А кем?
– Сочинителями! – рассердился вампир. – Ты видишь – я занят! Оставь меня в покое!
– А можно почитать?
– Нельзя! И не трогай там ничего! И уйди вообще отсюда!
* * *– Где она? – растерялся Сократ. – Куда подевалась?
– Похоже, таким образом, Анаис пригласили в Здание Суда, – ответил Алмон.
Они прождали возвращения Анаис несколько часов и решили вернуться во дворец. Теперь на красоты сада больше никто не обращал внимания.
– Куда пойдем? – спросила Ластения, когда они переступили дворцовый порог.
– Не знаю, – пожал плечами толстяк, – я уже Деревянную Столовую видеть не могу. Мы в ней просто поселились, может, пора перенести туда кровати?
– Пойдемте в другое место, дворец большой.
– Когда Анаис вернется, она будет искать нас именно в Деревянной, – сказал Алмон.
– Идемте туда, – вздохнул толстяк. – Между прочим, постоянное сидение в Столовой провоцирует бесконечное обжорство…
– И беспробудное пьянство! – добавила Терра.
Они подошли к деревянным дверям и распахнули их. За столом сидела Анаис.
* * *По утро Дракула заглянул в покои Палача. Не раздеваясь и не снимая сапог, молодой человек лежал на кровати, курил и смотрел в потолок.
– Палач, ты Патриция не видел? Найти его не могу.
– Кажется, он в Малахитовой Зале.
– Один?
– Да.
– Странно, – Дракула присел в кресло, положив на колени стопку бумаг. – А мне он сказал подойти к нему сразу, как только закончу.
– А что ты делал? – молодой человек приподнялся на локтях, отыскивая пепельницу, затерявшуюся в складках покрывала. – Скажи, не секрет ведь.
– Патриций дал мне краткий свод законов Империи и Системы, сказал прочесть и записать на полях вопросы, замечания.
– Зачем?
– Не знаю. Как ты думаешь, пойти в Малахитовую?
– Я бы не стал…
* * *– Анаис? – Сократ всматривался в сумрак Столовой. – Это ты?
– Это я.
Казалось, ее лицо дрожит и меняется в отблесках почти оплывших свечей.
– Ну, зачем же так пугать родных и близких, – Сократ перевел дух и переступил, наконец, через порог. – У меня чуть сердце не остановилось…
– Меньше пить надо, – посоветовала Терра, – будешь крепче и здоровее.
– Как я вас всех люблю, – улыбнулась Анаис, – как же люблю…
– Обманываешь! – расплылся в улыбке толстяк. – Но все равно приятно.
– Что произошло? – Алмон присел в кресло напротив.
– Они признали его виновным, – после долгой паузы проговорила она. – Патриция ожидает три года заточения в Зеркальной Камере Безызвестности Тьмы.
– И всё?! – воскликнул толстяк. – И это всё?!
– Да. Они признали его вину, не мою…
– Всего три года?! Где справедливость?! Где справедливость, я вас спрашиваю?! Вина! – простонал Сократ. – Дайте выпить скорее! Быстрей, а то умру!..
* * *В Малахитовую Залу пополз багровый светящийся туман. Патриций поднял взгляд на это явление и положил руки на малахитовые подлокотники. Туман шептал, клокотал, вздыхал… один за другим возникли Гонцы. Багровые плащи потекли тяжелыми потоками по малахитовому полу, как живая кровь. Лица Гонцов невозможно было рассмотреть из-за желтоватого сияния, сквозь него светились лишь раскаленные рубины глаз.
– Георг Патриций Арнест, – глухим рокочущим многоголосьем заговорили они, – за преступления против Законов Вселенского Порядка и Мироздания вы приговариваетесь…
Патриций смотрел в пространство и улыбался. Перед голубыми глазами Владыки искрились, перекатывались весенние талые воды.
– Да, да, – прервал Гонцов Владыка, поднимаясь из кресла, – я готов, идемте.
* * *– Анаис, – Алмон тихонько постучал в двери ее покоев, – можно?
– Да, – еле слышно прозвучал ее голос.
Уютная серо-голубая гостиная освещалась лишь неярким пламенем маленького камина. У огня, прямо на полу, обхватив колени руками, сидела Анаис. Алмон взял пару поленьев из серебристой кованой поленницы, подбросил в камин и присел рядом с девушкой. Ее лицо, отрешенное и неподвижное, напоминало тончайшую фарфоровую маску, которая вот-вот пойдет трещинами.
– Анаис, не надо так, это же всего какие-то несчастные три года.
– Вот именно… – глухо ответила она, – несчастные. Три года несчастья…
– Прошу тебя, ты же понимаешь – у нас не было другого выхода. С рассветом я отменю все приказы по Сатурну, отзову спецштатовцев…
– Да, это хорошо, – девушка судорожно вздохнула. В прорезях фарфоровой маски плескались больные темные глаза. – Это прекрасно…
В двери постучали и, не дожидаясь ответа, в проеме возникла Терр-Розе.
– О, вот вы где. А почему на полу?
– А так веселее, – вздохнул полуволк. – Остальные где? Что делают?
– Сократ напивается как обычно, Дэн очаровывает Ластению изящными беседами, одной мне деться некуда и заняться нечем.
Придерживая юбку невесомого, словно южный ветер платья, Терра опустилась на пол рядом с Алмоном.
– Что же дальше будет? – произнесла королева, обращаясь скорее к огню.
– Все уладится, – ответил Алмон и повторил: – У нас не было другого выхода.
От удара ноги резко распахнулась дверь, и в гостиную ввалился Сократ.
– Не будет хорошо, – покачала головой Терра, оборачиваясь, – уже не будет…
– А чего на полу сидим? – толстяк едва удерживал поднос с бутылями, тарелками и бокалами.
– А нравится нам! – огрызнулась королева. – Не отдохнешь от тебя ни минуты!
– Милая моя ведьмуся, устала совсем, утомилась, – Сократ бухнул поднос на пол и плюхнулся рядом. – Ребята, я такую восхитительную штуковину откопал, называется «сугриппа». – Сократ взял с подноса темно-коричневую бутылку, украшенную тонкими золотистыми кольцами. – Анаис, это очень похоже на земной коньяк, только сюда, судя по божественному аромату, добавили цветочный настой. Кому налить?
– Давай уж мне, – вздохнула Терр-Розе. – Только в чистый бокал!
