Михаил Ляшенко - Человек - Луч
Глава двадцать первая
КЛИНИЧЕСКАЯ СМЕРТЬ
Залпу предшествовали переговоры.
С крейсера «Атлантида» был продиктован ультиматум королю Биссы:
«Восстание туземцев ширится. В Рабоуле сотни беженцев. Ввиду полного бездействия с Вашей стороны вынужден вмешаться. Предлагаю в течение шестидесяти минут обсудить и дать согласие на следующее:
1. Вами интернируется советское судно „Ильич“.
2. Вверенный мне флот оккупирует Биссу.
В случае отказа или промедления корабли начнут обстрел Биссы, Фароо-Маро и всего района восстания».
Шестьдесят минут нужны были для того, чтоб корабли могли занять боевую позицию…
Радиостанции Биссы и «Ильича» немедленно сообщили о новой провокации. Но печать и другие средства оповещения западного мира, явно повинуясь невидимой указке, скрыли от населения своих стран ультиматум крейсера.
По истечении тридцати минут с момента приема ультиматума радио Биссы заявило:
«Восстания нет. На Биссе и Фароо-Маро все спокойно. Предупреждаю командующего Седьмым флотом и командующего эскадрой в составе авианосца „Океан“, крейсеров „Атлантида“ и „Колумб“, что вход в территориальные воды Биссы запрещен. Нарушение территориальных вод повлечет насильственное выдворение эскадры. Крэгс».
Адмирал расхохотался, получив этот ответ. Корабли эскадры через двадцать минут вошли в территориальные воды Биссы и заняли боевую позицию. Жерла орудий, как огромные указательные пальцы, были направлены на Фароо-Маро и стоявший по ту сторону острова «Ильич»…
Последовала новая радиограмма командующего эскадрой:
«Через пять минут начинаю обстрел».
Радиостанции Биссы немедленно ответила:
«Руководствуясь человеколюбием, вторично предупреждаю: любое враждебное действие вызовет уничтожение эскадры. Крэгс».
Тогда по истечении пяти минут последовал залп. Это был тот самый залп, который услышали на вертолете.
Казалось, содрогнулись не только громады кораблей, но весь остров и океан до самого горизонта… Бледно-кровавые вспышки пламени заплясали на волнах багряными бликами…
Одновременного залпа орудий крейсеров «Атлантида» и «Колумб» было достаточно, чтобы стереть с лица земли десяток таких островов, как Фароо-Маро.
Чтобы покончить наверняка с Биссой и «Ильичем», командующий эскадрой распорядился пустить в ход атомную артиллерию…
Снарядам с «Атлантиды» и «Колумба» надо было всего десять секунд, чтобы преодолеть расстояние до Фароо-Маро. Однако прошло десять, двенадцать, пятнадцать минут после залпа, а на острове не наблюдалось никаких последствий этого страшного огневого удара. Ни рушащихся зданий, ни гибнущих пальм. Ни языков пламени, сливающихся в один грандиозный пожар. Ни мечущихся, еще уцелевших жителей. Ничего. Не было слышно даже взрыва… На берег лагуны не торопясь вышли туземные женщины, видно не знавшие ничего о том, что крейсеры начали обстрел, и, мирно зубоскаля, расположились полоскать белье.
Впервые радиограмма Крэгса была принята, выслушана и изучена на «Атлантиде» с должным вниманием и тревогой:
«Крейсеры произвели обстрел ядерной артиллерией. Одного залпа было более чем достаточно, чтобы полностью уничтожить Фароо-Маро. Как видите, вы бессильны. Я предупреждаю в последний раз. Предупреждаю командующих флотом и эскадрой, их офицеров и матросов. Прекратите безумие. Еще один залп — и эскадра будет превращена в ничто. Крэгс».
— Мне кажется, к этому следует отнестись серьезно, — заявил командующему эскадрой капитан «Атлантиды». — Видимо, там, — он показал через плечо на остров, где, словно издеваясь над крейсерами, уже с десяток туземных женщин, хохоча, полоскали белье, — действительно имеется оружие, нам совершенно неизвестное. Залп двух крейсеров — и никаких последствий! Это знаете… — Капитан ежеминутно вытирал пот. — Если залп «Атлантиды» и «Колумба» глохнет, как удар кулаком в подушку, войне действительно конец! Мы не можем рисковать бессмысленной гибелью трех первоклассных боевых кораблей.
Адмирал стоял в боевой рубке; у ног его, тяжело дыша и высунув багровые языки, лежали два огромных дога. В пестрой легкой куртке, распахнутой на поросшей седой щетиной груди, в белых штанишках по колено, из-под которых торчали сизые, в склеротических жилках, толстые ноги, адмирал походил на заурядного забулдыгу. Из широких ноздрей высовывались густые пучки черных и седых волосиков. Адмирал дергал носом, принюхиваясь к запахам, плывущим с острова.
Пахло вареньем, и это особенно раздражало адмирала.
— Трех кораблей! — Адмирал усмехнулся с выражением такого гнева, что капитан отступил. — Здесь — я! Понятно вам это? А где я, там наша страна! И я, рискуя собой, капитан, рискуя всем, приказываю вам: Огонь! Огонь!
Капитан, опустив голову, не решался ослушаться и не мог заставить себя приказать продолжать обстрел.
— Да вы трус, капитан! — Адмирал медленно вытер дрожащие пальцы, которыми только что коснулся было кителя капитана. — Вы паскудный трусишка, полагающий, что вместе со своими тридцатью или сорока тысячами молодцов действительно очень нужны нашей стране! Если я рискую своей жизнью, то какая цена вашей?
Капитан, бледный как мертвец, шагнул навстречу адмиралу:
— Вы не смеете меня оскорблять!
— Тогда стреляйте! — ответил адмирал.
Крейсеры дали второй залп. На острове это снова не произвело никакого Впечатления. Женщины, как будто они и не слышали ничего, горланя по-прежнему, полоскали белье.
— Еще залп! Еще! — Адмирал тряс кулаками перед лицом капитана. — Пока мы не найдем щель…
Бледный от ужаса радист, заглянув в рубку, молча сунул капитану радиограмму.
— Что там? — крикнул адмирал, вырывая послание. — Опять угрозы?
Он прочел: «Всем, всем, всем. Сообщаю, что эскадра, атаковавшая Биссу, выброшена из района островов. Крэгс».
— Пропаганда… — выговорил адмирал, бросая бумажку, но это было его последним словом и последним жестом.
Женщины, весело полоскавшие у берега лагуны белье, заметили, как словно молния сверкнула там, где только что стояли грозные корабли, полыхавшие огнем… Вспышка, затмившая солнце, мелькнула над океаном и исчезла. И кораблей не стало. Глядя на океан, свободно, до горизонта, кативший свои лазоревые волны, женщины с еще большим оживлением принялись за стирку…
В этот яркий, солнечный день все золотистые пляжи Великой песчаной косы были усеяны отдыхающими, пловцами и любителями подводной охоты. Веселый гомон развлекающейся толпы заглушал не только насмешливые крики чаек, но даже могучий рев океана. Гремели импровизированные оркестры; стонали банджо и гитары; шутливо покрикивали продавцы мороженого, соков и горячих сосисок; целая компания подводных охотников в причудливых ластах и аквалангах пыталась на кромке берега у воды изобразить только что изобретенный ими танец Нептуна…
