Говард Лавкрафт - «Если», 1997 № 02
Я сделала этот ход в надежде защитить Империю. Но в глазах Кашона не промелькнуло надежды, ужас отнял у него силы. Правитель Ганны тоже не дрогнул. Не сводя глаз с мага, он ответил мне:
— Ты глупа. Неужели ты думаешь, что Кашон и сам не размышлял о подобном? Но он знает, что мои люди получили приказ сначала изнасиловать, а потом убить его жену и дочерей, если со мной что-нибудь случится.
— Посмотри на него, — продолжал правитель Ганны. Казалось, Кашон весь сморщился под его взглядом, так сильно он боялся Тоуна. — Кашон считает, что ему повезло: он ведь может спасти свою семью, выполняя мои приказы. — Потом Тоун повернулся ко мне. — Тебя ждет та же судьба, если ты немедленно не подчинишься мне!
Мое сердце переполняла боль за Кашона, однако от него зависела безопасность нашего королевства, и я не могла позволить себе пощадить его.
Во второй раз за весь вечер я рассмеялась. Легко поднялась на ноги, подошла к двери и сказала:
— Кашон, я оставляю его тебе. Ты мастер. Надеюсь, ты пощадишь дворец. Приказ Тоуна не будет выполнен. Ганна еще не забыла, что его подозревают в убийстве дяди, в результате чего он и стал королем. С первой минуты его правления нарушались законы и приказы королевства. Когда известие о смерти Тоуна доберется до тех, кто держит в плену твою семью, они не осмелятся выполнить его приказ из страха потерять расположение нового монарха.
Уже стоя у дверей, я посмотрела на короля Ганны и улыбнулась.
— Надеюсь, наш бал вас развлечет, милорд, — сладеньким голосом сказала я и, выйдя из комнаты для аудиенций, закрыла за собой дверь.
И тут ноги мои подкосились. От одной мысли, чем я рисковала, закружилась голова. Если на Кашона не произвела никакого впечатления моя самоуверенность, если он не сможет победить свой страх… Я едва держалась на ногах, и мне пришлось прислониться к косяку. Стараясь не дышать, я прислушивалась к тому, что творится за дверью.
До моего слуха донесся глухой рев — значит, Кашон все-таки решился прибегнуть к своему искусству. Тоун завопил от боли.
Проходившая мимо служанка испуганно вздрогнула. Чтобы ее успокоить, я сказала:
— Не обращай внимания. — И вдруг я почувствовала, что голова у меня перестала кружиться, а с сердца упала тяжесть. — Король Тоун и маг Кашон сами разберутся между собой. — Мне хотелось кричать от радости. — И могу поклясться, что правитель Ганны выйдет из этой комнаты целым и невредимым. Не обращай на них внимания, — повторила я и направилась в сторону бального зала.
Впервые за все время я подумала, что смогу стать хорошей правительницей Трех Королевств.
Неожиданно в коридоре появился Райзель и поспешил ко мне, он с трудом сдерживался, чтобы не перейти на бег.
— Крисалис, — быстро проговорил он, — с тобой ничего не случилось? В этой комнате кто-то обращался к Волшебству.
Райзель всегда очень тонко чувствовал вибрации, возникающие в момент прикосновения к Истинному. Стоило кому-нибудь прибегнуть к Волшебству или даже использовать самое простое колдовское заклинание, он всегда узнавал об этом. Эта способность, среди прочего, убедила его в том, что я не являюсь Сущностью. Я видела, что он встревожен, боится за меня или, может быть, опасается за свои собственные планы. Но, убедившись в том, что со мной все в порядке и я улыбаюсь, он сбавил шаг.
— Миледи, — осторожно проговорил он, — что случилось?
Прежде чем я решила, каким будет мой ответ, дверь комнаты распахнулась, оттуда донесся запах серы. В следующее мгновение мы увидели живого, счастливого и переполненного энергией Кашона. В руке он держал листок бумаги. Он помахал мне листком и умчался.
Я же твердо взяла мага Райзеля за руку и повела его прочь от этой комнаты. Несмотря на свою неопытность в подобных делах, я понимала, что не стоит усугублять унижение короля Тоуна присутствием свидетелей. Пусть приведет себя в порядок и отправляется на бал, когда посчитает нужным. Одна мысль о том, что он потерпел поражение, позволит мне удержать его в руках.
В ответ я тихо сказала Райзелю:
— Складывается впечатление, что Кашон больше не служит правителю Ганны.
Но не стала ему ничего объяснять. У Райзеля были свои тайны, теперь они появились и у меня. Кроме того, я была молода, и если уж быть честной до конца, мне страшно не хотелось выслушивать его упреки по поводу безрассудного поведения.
Я молчала, а Райзель сердито хмурился, однако не задал мне ни одного вопроса. Только заявил:
— Теперь, наверное, излишне беспокоиться о проблемах Кашона.
Мы двинулись по коридору, и я спросила:
— Разве у магов не принято общаться друг с другом, когда они встречаются?
— Принято, — ответил он. — Но Кашон за все время произнес не более трех слов.
Что-то в его тоне встревожило меня. Я сразу же заставила себя забыть о победе над королем Тоуном и повернулась к Райзелю.
— Если Кашон помалкивал, кто же тогда говорил?
Райзель некоторое время обдумывал свой ответ, а потом коротко ответил:
— Скур.
Райзель давно не любил мага королевы Дамии, однако это не объясняло раздражения, с которым он произнес его имя. Впрочем, надо сказать, что и меня переполняли мрачные предчувствия по поводу намерений королевы Додана. И поэтому я осторожно спросила:
— И что Скур сказал?
— Миледи, — проговорил Райзель со скрытым гневом, — он болтал всякую чушь: намекал на что-то, шутил без повода. Не смолкал ни на минуту. Получал невероятное удовольствие от собственной хитрости. — Маг с досадой покачал головой. — Из слов Скура можно было понять только одно: по его просьбе менестрель королевы Дамии будет петь на банкете об убийстве последнего Дракона.
Я так неожиданно сжала локоть мага, что он остановился. Его слова напомнили мне о балладе, заставившей меня плакать, и, почти не отдавая себе отчета, я спросила:
— Это правда?
У дверей, ведущих в бальный зал, Райзель повернулся ко мне. Я слышала, как музыканты настраивают свои инструменты.
— Правда ли то, что Скур намерен исполнить эту балладу? Не знаю. Он хотел, чтобы я в это поверил.
Я посмотрела ему прямо в глаза.
— Правда ли, что Император-Василиск убил последнего Дракона?
Райзель нахмурился и вонзил в меня свой взгляд.
— Я слышал эту сказку, — медленно проговорил он. — Может быть, в ней запечатлены отголоски реальных событий. Многие верят, что когда началось правление Императора-Василиска, на свете еще оставался один Дракон, который позже исчез. Впрочем, известно, что в последний год своего правления Император-Василиск скрывал от всех свои руки.
