Станислав Михайлов - Жемчужина
Вот и она. Дверь.
Обычный номер. Такой же, как мой.
Заперта. Разумеется, заперта.
Я послал запрос хозяину с коммуникатора. Не отвечает.
Заодно узнал, что номер занимает господин Вацлав Бреме. Посмотрел его на видео. Чуть полноватый, высокий, средних лет… «Средних лет» в наше время может означать что угодно, поскольку на лбу у человека количество циклов восстановления не проштемпелевано.
Приехал примерно тогда же, когда Катя…
Может быть, он видел ее? Почему же не отвечает… Спит?
— Чарльз? — я связался с Мерлингом. — Не хочу отрывать, но не поможете ли мне в одном дельце?
— С радостью, Пол, с радостью! — голова доктора Мерлинга, появившись в воздухе на уровне моей, действительно, сияла радостной улыбкой. Той самой, рассекающей лицо пополам. — А что нужно сделать?
— Господин в этом номере, некто Вацлав Бреме… Не могу с ним связаться. Он прибыл из Гелиополиса примерно тогда же, когда женщина, которую я ищу. Не подскажете, как до него достучаться? Ну, где он последний раз проявлялся? Может быть, он спит, я тогда позже подойду…
Мерлинг кивнул и выражение его лица изменилось на сосредоточенное. Ищет.
Вот выражение на его лице сменилось удивлением.
— Пол… Он как приехал, так и не выходил из номера. И ни с кем не связывался. Коммуникатор поставил на стандартный контроль безопасности, сейчас глянем… От коммуникатора сигнал, что он спит… Статистика… Все это время спит… Но как-то слишком долго… Не находите, Пол? Не долговато ли он спит? Уже часов тридцать…
Я решительно кивнул.
— Пора будить. Вы можете дать экстренный сигнал на его коммуникатор? Чтобы пробить блокировку вызовов?
— Ну… Обычно мы этого не делаем…
— Он спит слишком долго, Чарльз, возможно, какие-то проблемы, придется дверь деблокировать. Попробуйте сначала вызов.
— Хорошо, Пол…
Взгляд головы Мерлинга, висящей в воздухе, изменил направление и обрел сосредоточенность.
— Господин Бреме? Простите, бога ради! Не за что? Ну, что вы… Мы вас побеспокоили, потому что ваш коммуникатор… Да-да, спите уже так долго… Да-да… А тут к вам посетитель! — успел ляпнуть Чарльз прежде, чем я дал ему сигнал помолчать. — Кто? Доктор Джефферсон, да, Пол Джефферсон собственной персоной! Да, да, хорошо. Приятного дня!
Он повернулся ко мне. Выдохнул с видимым облегчением:
— Ну, вот, все и уладилось. Звоните ему, Пол, он вас примет. Только просит минут десять, чтобы привести себя в порядок, — и снова та же сногсшибательная улыбка. Будто топором поперек лица, ей-богу…
Я улыбнулся так лучезарно, как только смог:
— От всей души благодарю, Чарльз! Я подожду здесь, пока он приготовится.
— Сходите на уровень ниже, Пол, там кафе. Или закажите прямо в коридор.
Кивнув мне с чувством выполненного долга, доктор Мерлинг исчез.
Я вытер испарину со лба.
Шоу продолжается. Кто такой и при чем здесь вообще этот господин Бреме?
Но не случайно же голос Жанны звучал отсюда. Я уверен, это был ее голос. И он вел меня так же надежно, как маяк.
Десять минут не истекли. Запиликал коммуникатор, над ним возникло сообщение: «Вас ждут». Дверь номера оказалась открытой.
Опасаясь очередного нападения — давно их не было — я осторожно вошел в номер…
— Проходи в комнату, Пол, я сейчас, — донесся Катин голос.
Я прошел и встал спиной к имитации окна.
Она вышла из душевой комнаты в коротком бледно-розовом халатике. Подошла и чмокнула в щеку. И рассмеялась.
— Видел бы ты свое лицо, милый.
Я сел в кресло. Или, вернее сказать, упал.
— Так этот Бреме…
— Ну, да, решила побыть мужчиной. Есть у нас такое выражение: «переконспирироваться». Вот это про меня. Надо было тебе сразу сказать, как меня будут звать на всем протяжении… Да нет, надо было ехать вдвоем.
— Катя, ты представляешь, что мне пришлось пережить?
— Представляю, Пол, — совершенно серьезно ответила она. — И люблю тебя.
Продефилировав предо мной, она поправила волосы и плюхнулась ко мне на колени.
— Ты же не думаешь, что я специально?
Ее глаза смотрели ласково, будто даже немного пьяно.
— Переконспирировалась? Есть такая поговорка: «Пуганая ворона куста боится».
Глаза немного округлились:
— Ты назвал меня вороной?
— Нет, что ты. Я предложил не бояться кустов…
Договорить не получилось, она впилась в мои губы, и следующий час мне вспоминается с трудом. Не скажу, что не хотел этого, но даже немного испугался ее страсти. В ней было что-то… не совсем Катино… но не ощущавшееся чужим.
Мы лежали посреди разбросанной одежды и каких-то предметов. Хорошо, что полы здесь не стилизуются под мрамор, вполне теплые и мягкие. И чистые.
Катя сдула челку с глаз. Тоже какое-то не ее движение… Она бы смахнула рукой или оставила. И тоже не вызывает отторжения. Не настораживает. Как будто так и надо. Но и Жанка так себя не вела. А Лиен… У нее вообще волос нет.
— Что тебе снилось, а? — я повернул голову. — Ты проспала чуть ли не двое суток. Земных.
Катя томно потянулась, упершись сцепленными над головой руками в диван. Зевнула:
— Не знаю. Но с удовольствием поспала бы еще часок-другой. Может, перейдем на кровать? Или тебе пол теперь роднее?
Она дала команду, диван раскрылся и застелился. Мы перебрались на него. Катя положила мне голову на плечо и прижалась всем телом. Как обычно в такие моменты, я решил, что именно об этом и мечтал всю жизнь. Гипотетический рукоклюв-усач из системы Поллукса мог бы сказать: «сиюминутная глупость людей в континиуме». Уверен, сказал бы. Возможно, был бы прав. Но ощущение счастья в этой уверенности не растворялось.
— Ты не знаешь, что тебе снилось? Вообще ничего не помнишь?
— Не-а… — снова зевнула она. — Помолчи.
И уснула. Это невероятно, но она опять уснула!
Прошла минута, другая. Прошли десять минут, двадцать…
Катя крепко спала, и я тоже задремал.
Открыл глаза, словно только что закрылись. Но на часах семь. Значит, с трех мы как раз и провалялись.
— Не спишь? — тихий голос Кати.
Я промычал что-то отрицательное.
— Нам не надо больше бегать, Пол. Нападений не будет.
Мои глаза широко раскрылись.
— Да, не будет. И Лиен… Она со мной. Мы не можем говорить. Но мы чувствуем… друг дружку. Как-то так… сложно объяснить. Это вот… — Катя обвела рукой разгромленные нами просторы номера. — Мы вместе так… Так получилось, — и она как-то смущенно, даже словно бы виновато улыбнулась.
— Все путем, — сумел, наконец-то, произнести я хоть что-то членораздельное. — Я люблю… э-э-э… вас… тебя… вас… это… в общем…
