Александр Беляев - Продавец воздуха. Чудесное око (сборник)
– Спрут! Спрут! – воскликнул Миша. Он уже давно скучал оттого, что экран не оживает.
– Почему вы сегодня опоздали с трансляцией? – спросил он Маковского.
– Были заняты, – ответил Маковский. – Передай штабу, что у нас большая авария: оборвался телевизор. Теперь ищем его.
– Правда, интересно? – услышал Миша голос Гинзбурга. – Я всю ночь искал.
– Еще не нашел?
– Нет.
– Да ты уже с ног, наверное, валишься и ничего не видишь, – остановил Гинзбурга Маковский. – Надо тебя сменить.
– Ни за что! – ответил Гинзбург.
– Тогда не увлекайся спрутами и ищи телевизор, – сурово приказал Маковский.
– Спрут – это тоже интересно, – вмешался Карпиловский.
Все ученые стояли у телевизора. Маковский развел руками.
– Этого еще недоставало! Нет, так дело не пойдет. Или научная экспедиция, или…
– Не волнуйтесь, Маковский. Нам, ученым, будет выделено особое судно, – успокаивающе проговорил Чудинов.
– Вот это лучше всего, – ответил капитан. – С вами каши не сваришь. Мне нужно найти телеоко. А вас спруты интересуют. Гинзбург, постарайся обвести телеглаз вокруг затонувшей шлюпки и посмотри ее название.
– Дай ход немного вперед! Стоп! Довольно! Ах, черт! Скала мешает. Плохо видно. Сейчас прочту… Леле… леви…
– «Левиафан»! – вскрикнул капитан. – Наверное, это шлюпка с «Левиафана». Выходит, мы близки к цели. Замечательная находка! Но все-таки надо найти телеоко.
– А вот не очень приятная находка, – продолжал Гинзбург. – Скелет человека, и на грудной клетке мешочек. Далее еще скелет.
– И рядом с ним какая-то колода! – закричал Миша, тоже участвовавший в этой экспедиции.
– Не колода, а бочонок, – поправил Правдин. – Видимо, с сухарями.
– Ну уж вы, сухопутные граждане, – иронически сказал капитан. – Сухари в таких бочонках! Сказали бы – с солониной. Да и солонину в таких маленьких не хранят.
– А может быть, с золотом? – засмеялся Чудинов. – Вот была бы находка!
– Подставляй шапку. Так тебе дно океана золотыми бочонками и усеяно!
– Разве мало золота похоронено на дне океана?
– Немало, но попробуй достань.
– И достанем, – вмешался в разговор Протчев. – Час придет – достанем.
– Нашел, нашел! – вдруг закричал Гинзбург. – Вот оно, затонувшее телеоко, теперь уже без обмана. Уберите рабочее телеоко, поднимите вверх, теперь оно не нужно. Здесь и так видно. Вишь, упало за шлюпку! Еле видно. Подайте немного вперед, – командовал он капитану. – Опускайте ваши «механические руки».
– Щупальца спрута на телевизоре! – вскрикнул Миша.
– Да, обнимают. Спрут не хочет отдать нам телеоко. Этого еще недоставало. Ну, погоди, мы тебя вместе с твоей конурой-шлюпкой вытянем, если ты будешь задерживать, – сказал, смеясь, Гинзбург. Он был очень рад, что нашел телевизор, и забыл о бессонной ночи.
Сверху стал медленно спускаться металлический «паук». Гинзбург управлял его движениями.
– Левее. Еще. Так! Теперь чуть вперед.
«Паук» растопырил свои коленчатые пальцы, замер над шаром телеока.
– Сжимай! – разрешил Гинзбург.
Лапы «паука» сжались, скользнули по поверхности шара, но не ухватили его.
– Распустить пальцы шире. Еще. Так! Спускай! Сжимай! Есть! Схвачен! Тихо поднимай!
Трос натянулся. Слой ила, атмосферной пыли и отложений мелких организмов поднялся со дна и заклубился, как дым. На минуту весь экран закрыло этой тучей. Но «паук» уже тянул свою добычу вверх.
– Быстрее переведите объектив на палубу, – подгонял Миша, боясь прозевать момент, когда «добыча» появится на поверхности воды и опустится на палубу.
Неожиданно экран осветился ярким солнечным светом. Отблескивают чисто вымытые палубные доски. Видна стрела возле кормы. К лебедке спешат Гинзбург, ученые и матросы.
– Не загораживайте! – уже закричал Миша.
Расступились… Вот показалась из-за борта блестящая круглая мокрая поверхность шара. На ней что-то извивается.
Раскатистый смех.
– Спрут! Спрут! Он все-таки не бросил своей добычи.
– Отойдите! – кричит капитан со своего мостика.
Но матросы не очень торопятся отойти – очень уж интересный морской зверь попался! Да и что за опасность. Обовьет щупальцем – это тебе не в океане, быстренько ножом полоснул – и готово.
Шар со спрутом, который в него вцепился, спускается на палубу. Спрут угрожающе шевелит щупальцами.
– У, гадюка! – Матрос бьет по щупальцам шваброй, которой мыл палубу. Спрут подбирает щупальце, как хобот, но выпускает другое. Сколько же их у него? Восемь!
– Вот бы такого паука приспособить поднимать со дна моря то, что нам нужно!
– Полюбуйтесь, – говорит один матрос, – Скотт следит за нами в бинокль.
– Пусть следит, – спокойно отвечает капитан. – Спустите вниз «кишку», надо поднять шлюпку…
– И бочонок! – взволнованно кричит Миша. В это мгновение он забывает, что лежит в постели в Москве. Он чувствует себя полноправным участником экспедиции.
– Поднимем и бочонок, – успокоил его капитан.
Матросы тешились со спрутом, но Гинзбургу хотелось скорее осмотреть телеоко – не повреждено ли оно.
– Обрубите спруту щупальца, – сказал Миша.
Повар, прибежавший с камбуза, вынул длинный острый нож и начал быстро отсекать длиннущие ноги-щупальца. Сверху они были гладенькие, внизу – беловатые, по краям – присоски.
Отрезанные щупальца долго извивались на палубе, истекая кровью.
– Как змеи, – сказал матрос и наступил ногой на отрезанное щупальце. Оно закрутилось и обвило ему ногу.
– Фу, сатана! – выругался матрос, отрывая щупальце. А спрут подыхал от потери крови. По его мягкому телу пробегали судороги.
– Пора опускать телеоко, – сказал Гинзбург. – Сколько времени потеряно зря!
Шлюпка «Левиафана»
– Скотт всю ночь плавал вокруг, – сказал, зевая, матрос, который сменился после ночной вахты. – Теперь к нам ближе подплыл, вынул очки, усмехается.
Протчев внимательно осматривал концы троса.
– Ты думаешь, это акула перекусила? – спросил он Гинзбурга.
– А кто же?
– А ты когда-нибудь видел зубы акулы?
– Ни разу, – признался Гинзбург.
– Я бы на твоем месте то же ответил. Зубы у акулы, как пилы. Один слой зубов на другом. Когда стираются одни зубы, подрастают другие. Красивые. Филигранная работа. Словно китайский резчик на кости вырезал. Но суть не в красоте, а в том, что зубы акулы оставили бы зубчатые следы. Да и вряд ли акула перекусила бы стальной трос, хотя он и тонкий. На изоляционном слое проводов зубы акулы оставили бы отчетливые рубчики. Я как-нибудь покажу тебе свое плечо, на нем зубы акулы оставили след. Я уж не ошибусь.
– Что же ты думаешь?
– Я думаю, – ответил Протчев, – что акула здесь ни при чем. Трос и провода перерезаны рукой человека – ножом или ножницами, какими режут проволочные заграждения. Это дело рук японца с «Урании», вернее – Скотта.
