Андрей Годар - Под тенью феникса
Внеочередное собрание боевых генералов, посреди ночи. Проскрипев в трубку сонным голосом, что буду через десять минут, яоделся, наскоро умылся и вышел из дома. Вяло шевелившиеся мысли быстро набрали разгон и начали наперебой предлагать самые пессимистичные варианты случившегося: вторжение противника, саботаж на объекте, восстание поселения, мятеж в армии, убийство офицера, предательство генерала, тревожные новости от
Шепарда… остальное могло подождать, как минимум, до утра.
На улице было тихо и пустынно, попадавшиеся по дороге часовые привычно выпрямляли спины и отдавали честь. В ночное время им позволялось стоять по стойке «вольно». Никаких тревожных сирен, никакой суеты – Город спал спокойно. Уже отрада…
В приземистом двухэтажном штабном здании свет горел только в коридоре и на верхнем этаже, в зале собраний. На шторах двигались тени людей, неспешно рассаживавшихся в кресла.
Взлетев по лестнице, я пригладил волосы и вошел в зал.
За большим овальным столом под массивной люстрой уже сидело пять человек, все заспанные и молчаливые Симон сразу подскочил со своего места у дальней стены возле проектора и подошел ко мне:
-Здравия желаю. У нас важное донесение от разведки. Сейчас дождемся остальных и начинаем.
-Понял. А что вообще случилось, в общих чертах?
-Сам не знаю. Пол часа назад разбудили, приказали всех срочно собрать.
-А кто разбудил-то?
-Томми, с ним еще Мухаи какой-то солдатик из взвода 2М4.
-2М4? Это по старой системе какой?
-Группа Монгола, четвертый отряд. Экспедиционный корпус.
Обойдя стол, обменявшись со всеми рукопожатиями и недоуменными гримасами, я сел в свое кресло справа от места нашего Командора. Звание у Томми было такое же как и у остальных заседающий в штабе, то есть генерал, а кличка Командор приклеилась к нему недавно и неожиданно крепко, с подачи кого-то из офицеров. Иначе его в третьем лице уже и не называли.
Томми никогда не стремился выделить своё положение номинально, даже наоборот, подчеркивал равенство всех генералов, хотя по факту и обладал всей полнотой власти. Лидерство его никем не оспаривалось и просвечивающие время от времени диктаторские замашки принимались как нечто само собой разумеющееся. Почему-то ему нравилась эта игра в равенство, хотя и верил в нее,
похоже, только он один. Как бы там ни было, кличку Командор он воспринимал подчеркнуто нейтрально, и лично у меня не было сомнений в том, что до момента ее укоренения на верхней строчке табели о рангах осталось не так уж много времени.
Когда все собравшиеся полным составом допивали уже по второй чашке чая, дверь кабинета наконец открылась и в зал вышли Муха, Томми, и молодой чернявый парень удивительно незапоминающейся внешности с нашивками рядового. Увидев такое количество высших чинов, он устремил взгляд в пол и позволил Мухе увлечь себя с к одиноко стоящему креслу возле проекционного экрана.
Томми коротко поприветствовал собравшихся, плюхнулся в свое кресло, затем откашлялся и произнес официальным тоном:
-Любезные судари… в нашей армии сложилась неожиданная ситуация, требующая глубокого осмысления ее истоков и решительных мер пресечения. Я говорю о мятеже. Благодаря усилиям рядового Гаврана, – он кивнул в сторону также смотревшего в пол паренька –являющегося по совместительству агентом нашей внутренней разведки, мы смогли вовремя узнать о вызревающем заговоре. Предлагаю сейчас заслушать его доклад, после чего мы все вместе разберемся в происходящем и примем взвешенное мудрое решение. Прошу!
После слова «мятеж» Томми не сделал никакой паузы -и пробежавшее по генеральским лицам выражение крайнего смятения моментально уступило место сосредоточенному прищуру.
Услышав приглашение к докладу, Гавран мелко кивнул, поднял неожиданно спокойный взгляд своих черных глаз и заговорил:
-Гавран, агент первого выпуска школы разведки. В четвертый отряд меня внедрили во время последнего переформирования, шесть с половиной месяцев назад, сзаданием отслеживать настроения в коллективе, фиксировать возможное появление альтернативной иерархии среди военнослужащих и вести наблюдение за бойцами, попадающими в категории подозрительных и неблагонадежных личностей.
Начиная с самых первых отчетов, я обращал внимание на рядового Ацтека, как на физически очень сильного человека с крутым характером и склонностью командовать другими.
Учебный лагерь он закончил в семнадцатилетнем возрасте с идеальным личным делом, никаксвою индивидуальность не проявив. Высочайшие показатели по всем физкультурным нормативам, теория и матчасть – «хорошо», стрелковая подготовка – «удовлетворительно»… В составе отряда он первые дни держался особняком, а затем уверенно начал преобладать над окружающими в психологическом плане. Влезал в чужие конфликты, разнимая спорщиков, позже сам задирал сослуживцев. Давил авторитетом, угрозами физической расправы, постепенно выдвинулся вперед как неформальный лидер и необходимость давить отпала: все и так слушались. С командиром отряда и генералом группы держался абсолютно спокойно и невыразительно, в отсутствие командования опять превращался в неформального лидера. Вдругих отрядах группы были свои лидеры, но Ацтека они почитали за старшего.
Параллельно с укреплением авторитета Ацтека накалялась ситуация в отношениях с расквартированными по соседству отрядами других войск, большей частью гарнизонными.
Началось все с того , что у гарнизонных пропал компьютер, и по их жалобе наш офицер не вполне правомочно устроил досмотр личных вещей. Ацтек с несколькими наиболее приближенными бойцами пошли на разборки и там произошел какой-то конфликт… О его сути они не распространялись, но с тех пор соседи были обозначены нашими верными и прямыми врагами.
Теперь взаимное воровство и диверсии происходили постоянно, и офицерам, по понятным причинам, никто не доносил. Рукоприкладства избегали всеми силами, хотя планы строили постоянно. Гарнизонные Ацтека с его сворой откровенно побаивались, но не верили, что он осмелится нарушить устав. Однако, в конце концов, это случилось – возникла перебранка, соседи перегнули палку с провокациями, и дело обернулось серьезной дракой с двумя сломанными носами, одним переломом руки, отбитыми почками и помятыми ребрами. На разбирательстве все гарнизонные указали на Ацтека как зачинщика драки, и посторонние свидетели их слова подтвердили. Все участники потасовки со стороны экспедиторов получили гауптвахту и наряды.
