Сергей Лукьяненко - Фантастика 2006. Выпуск 2
Вот дела! Простая тетка из планового отдела решила загадку, над которой бились самые башковитые египтологи веками, и даже тысячелетиями. Так вот почему комплекс пирамид в Гизе выглядит так странно. Просто великий фараон решил выяснить, сколько воруют в его славном царстве. Материалов выделили на три одинаковые пирамиды, но уже вторая получилась чуть поменьше, а третья и вовсе какая-то ущербная. Остальное просто украли. Получается, приписки начались, как только появилась письменность…
Марисеменна сделала знак, бронзовокожие воины подхватили ворюг под локотки и разложили их на специальных козлах. Свистнул кнут, и багровые полоски украсили бледные, но упитанные ягодицы мздоимцев.
Марисеменна благодарила меня со слезами на глазах. Честно говоря, у меня был соблазн присвоить деньги, выложенные ею за сеанс психологической помощи, но, вспомнив об исполосованных кнутами ягодицах нарушителей строгой финансовой отчетности, я вздохнул и положил купюры в чайную коробочку.
Я ее почувствовал по запаху. Честное слово, за секунду до того, как дверь распахнулась, я почувствовал тонкий, но удивительно изысканный запах духов. Видимо, очень дорогих, потому что когда она вошла, запах не усилился, а остался таким же тонким, еле уловимым, но удивительно манящим. Я глянул на нее и загрустил. Так бывает обычно, когда видишь прекрасную даму и понимаешь, что между вами пропасть огромных размеров, перешагнуть которую вам не суждено никогда! Целый американский каньон, даже шире!
Она была великолепна: большие чувствительные глаза, обрамленные пушистыми ресницами, чуть вздернутый носик, густые каштановые волосы, уложенные немного небрежно — по последней моде. Одета она была в узкие брючки, короткую ковбойскую курточку, обута в мягкие замшевые сапожки. Все — удивительно стильное и, по всей видимости, очень дорогое.
Войдя, она мягко улыбнулась, стянула с правой руки мягкую перчатку и протянула мне узкую ладонь:
— Галина. Галина Стеклова, будем знакомы. Я к вам по направлению…
В направлении кроме имени клиентки значилась зашифрованная запись. Она означала, что надо раскрыть журнал и прочитать нечто конфиденциальное, чего клиент знать не должен. Я раскрыл журнал и прочитал белкинские каракули: «Влад, по-моему, у этой Галины не все дома. Будь с ней повежливее и попробуй разобраться, чего ей все-таки нужно. Я целый час пялился на ее сиськи, но так ничего и не понял».
Задача усложнялась. Грудь у клиентки была действительно что надо. Я отвел глаза, захлопнул журнал, всем своим видом изобразил жгучую заинтересованность:
— Так какие у нас проблемы?
В принципе я ожидал чего-то большего. Клиентка возжелала чего-либо романтического с мужчиной, уверенно глядевшего с цветной фотографии. Почему-то мне показалось, что это лицо я где-то видел. Легко сказать «романтическое». А что это означает в наше циничное время? Один мой приятель, помешанный на оружии, во время поездки в Москву поволок свою невесту в музей Советской Армии, ну там, где танки во дворе и баллистическая ракета перед входом. Так вот, она (невеста, а не ракета) вполне серьезно заявила, что поездка была «жутко романтична», потому что они целовались на броне лучшего танка Второй мировой. Вот пойми этих женщин.
— Так что бы вам подошло? — спросил я. — Свидание на пляже в Майами-Бич при полной луне, случайное знакомство и прогулка по Парижу, карнавал в Рио? А может быть… бал?
— Бал? О, это было бы просто прекрасно!
Отлично, диск «11–94» — «Война и мир», первая серия.
Вот незадача, я выглядел белой вороной. Точнее, черной вороной в стае белых. На балу я оказался единственным мужчиной, одетым в штатский костюм. На мне был черный фрак, короткие коричневые панталоны, белые чулки до колен. На ногах лакированные туфли с серебряными пряжками. Я глянул на себя в большое настенное зеркало — совершенно уморительный вид! Остальные щеголяли в военных и чиновничьих мундирах, шитых золотом, причем военные здесь явно превалировали. Ладно, сойдет на первый раз, моя роль здесь чисто наблюдательная, только бы не объявили белый танец, а то пригласит какая-нибудь мадам, и оконфузишься прямо на паркете.
Я бочком протиснулся за спины весело гомонящей компании гусаров и по пути взял бокал шампанского с подноса, который чинно нес старичок в парике с буклями и ливрее. Видимо, пенсии он так и не заработал, что поделаешь, жестокий век, жестокие сердца. Или это из другой оперы?
— Что грустны так, поручик? — услышал я краем уха обрывок разговора.
— Да вдрызг проигрался вчера в штосе у мсье Давыдова. Да еще занял под честное слово и снова проиграл-с. Через неделю обещал отдать, а денег из имения не шлют, заложить нечего, теперь вот думаю, пулю себе в лоб пустить, или жениться на какой-нибудь деревенской дурочке за приданое.
— Женитесь, Ржевский, женитесь. Пулю в лоб всегда успеете. Только выбирайте побогаче, вон их сколько на выданье.
— Я и смотрю. А кто эта прекрасная дама в голубом платье? — спросил красавец-усач, названный Ржевским.
— Где?
— Да вон там, рядом с испуганным подростком в белом, что озирается по сторонам, словно потерялась.
— А, это дочь князя Ростова Наталия, приехала из деревни с маман.
— Да Наташку я знаю, — с досадой сказал гусар, — что за наяда рядом с ней? Просто дива, фемина, вакханка! А фигура! А грудь! А глаза! Клянусь, не хуже, чем у моей кобылы! Эх, жаль денег нет, и в полк отзывают, а то у прозектора Бурмина жена с пехотным капитаном сбежала — квартира на Невском свободна. Я бы с этой чаровницей…
— Ну вот, поручик, опять вы пошлите. А на дворянском собрании обещали…
— А что я?! — заволновался Ржевский. — Подумаешь, и помечтать нельзя-с! Ну вот, пока с вами препирался, бабу увели.
Я быстро глянул в сторону танцующих пар. Галина была просто великолепна: в атласном голубом платье, подчеркивающем ее идеальный стан, с незабудками в странной на наш взгляд прическе с локонами и завитками. Молодой корнет в парадном мундире лейб-гвардии встал прямо перед ней и учтиво поклонился. Галина сделала глубокий книксен и, сложив веер, протянула корнету руку. Стоявшая рядом Ростова глянула на корнета, побледнела и едва не грохнулась в обморок. Но ее успел кто-то поддержать, кажется, штандартенфюрер СС Штирлиц, только почему-то в белом мундире. Грянул вальс, и они закружились в танце. Прекрасная, просто прекрасная пара! Корнет, которого я сканировал и чистил полчаса, получился, как живой.
— А кто этот безусый гвардеец? — сурово спросил Ржевский. — Наверное, еще один паркетный шаркун? Что-то я его под Аустерлицем не видел.
