Сергей Щепетов - Род Волка
– Я вернулся из прошлого – из мира мертвых, – солидно ответил Атту.
– А эт-то хто?
– Его зовут Семхон. Он из будущего.
– Ы-ы, – понимающе кивнул Горностай и стал заваливаться в другую сторону. На сей раз он поддержки не получил: те двое, в рубахи которых он вцепился, сами охотно повалились наземь, а публика расступилась, давая им место.
– Ы? – поинтересовался старейшина, щупая того, кто лежал слева. Разочарование было полным: – Ы-ы-ы…
Исследование правого фланга дало лучшие результаты: бесформенная туша, прикрытая засаленной шкурой, колыхнулась как студень.
– Ы!! – образовался Горностай и запустил руку под подол.
Художник оказался самым хитрым – тестировать свой вестибулярный аппарат он не стал, а сразу обнял одну из опор треноги, на которой висел музыкальный инструмент. Он бы, наверное, успешно завалил бы все это сооружение, но оно было весьма массивным, а старик вместе с балахоном вряд ли весил больше полусотни килограммов. Сообщение о прибытии гостей он явно уразумел, но никак не мог понять, где они, – всматривался вверх, вправо, влево, даже пытался привстать на цыпочки. Посмотреть прямо перед собой ему почему-то в голову не приходило. Наконец он, кажется, понял «жизни обман» и уставился в землю. Перед ним валялась деревянная колотушка, брошенная Кижучем. Художника это чрезвычайно обрадовало, словно он увидел собеседника, по которому очень соскучился. Он радостно заулыбался и принялся рассуждать, помогая себе жестами свободной руки. Причем излагать свои мысли он начал откуда-то с середины:
– …смысла верить в отсутствие ушедших в Нижний мир, ибо это лишь иллюзия, а не реальность. После каждого дня наступает ночь, и никто не скажет, в каком из миров находится. Значение имеет лишь путь, пройденный от рождения до нового рождения, и на этом пути…
Обкайфованные сородичи стремительно теряли интерес к тому, что говорил деревянной колотушке «уважаемый человек». Похоже, следующим номером программы действительно был групповой секс. Наверное, в плане общего развития Семену стоило бы понаблюдать за этим, да что-то не хотелось: участники были, мягко выражаясь, не очень чистыми, и самое главное, он не видел вокруг ни одного женского лица или фигуры, способных вызвать у него хоть малейший сексуальный интерес. Поэтому он следовал примеру Атту – стоял и слушал. Чтобы развлечь себя, он попытался сделать сокращенный перевод того, что на разные лады втолковывал старик своей деревянной слушательнице. Получилось примерно так:
Не верь разлукам, старина,
Их круг – лишь сон, ей-богу!
Придут другие времена, мой друг,
Ты верь, в дорогу!..
«Если понимать дорогу в более широком смысле, – усмехнулся Семен, – то все совпадает». Развлечения ради, он перевел на местный язык припев из той же песни Ю. Визбора и, когда старик сделал паузу, сказал со знанием дела:
– Нет дороги окончанья,
Есть зато ее итог.
Дороги трудны,
Но хуже без дорог!..
– А ты откуда знаешь?! – изумленно вытаращился на него Художник.
– Так я же из будущего, – пояснил Семен.
– А-а, – разочарованно протянул старик. – Не сам, значит, додумался. Ну, и как там – в будущем?
– Да так… – пожал плечами Семен. – Почти как здесь, только еще смешнее.
– Па-а-анятно! – протянул старик и сосредоточил свое внимание на сучке, за который зацепилась его рубаха.
Когда они оказались в относительно тихом месте, Семен поинтересовался у своего спутника, почему так мало интереса у сородичей вызвало их появление. Бывший Аттуайр пустился в длинные объяснения, из которых можно было сделать краткий вывод: они оказались в нужное время в нужном месте.
– Ну, хорошо, – продолжил расспросы Семен, – ты свой и просто откуда-то вернулся. Но я-то вообще посторонний! Помнится, при первой встрече вы начали стрелять сразу, как только меня заметили.
– Тот, кто появился тогда на берегу, – авторитетным тоном пояснил Атту, – имел мало общего с человеком, который пришел со мной на стоянку лоуринов.
– Да? А почему никто ничего не спросил?
– А чего спрашивать-то? – удивился туземец. – С первого взгляда видно, что ты лоурин нашего Рода, но не имеешь Имени и не являешься полноценным мужчиной-воином. Так что же у тебя спрашивать?!
– И что из этого следует? Для меня?
– Да ничего! Живи, как живется!
– В смысле?!
– Ну, ты же уже не подросток, но еще и не воин. Соответственно, ни тех ни других обязанностей у тебя нет – ни воевать, ни охотиться, ни тренироваться, ни тем более работать тебе не обязательно. Но поскольку ты лоурин, на любой стоянке Племени тебе должны дать еду, кров и женщину.
– Что, и правда дадут?
– Дадут, дадут, – подтвердил Атту. – Конечно, не всегда это будет самая лучшая еда и удобный кров, но дадут обязательно.
– Хорошо я устроился! – обрадовался Семен.
– Это ненадолго, – заверил его Атту. – Старейшины быстро разберутся, что с тобой делать: у каждого должно быть свое место. А пока пошли баб потискаем!
– Ну… знаешь… Устал я что-то… И спать хочется…
– Ты чего?! – изумился туземец. – Не мужчина, что ли?!
– Да мужчина… Но понимаешь… По Законам Жизни бывшего моего Рода…
– Так бы сразу и сказал! А то – устал он! Как будто мы сегодня что-то делали! Нельзя, значит, нельзя. Иди тогда спать. – Атту кивнул в сторону одного из длинных жилищ.
Семен представил, что он может обнаружить внутри, а также что там будет, когда завалится ночевать подгулявшая публика, и сильно засомневался:
– Слушай, а может, я где-нибудь на воздухе устроюсь, а? Сейчас тепло, дождя не предвидится. Залягу где-нибудь в стороне – возле речки. Только ты раздобудь мне какую-нибудь шкуру, чтобы накрыться. И покажи, где тут у вас общественный туалет, чтобы я в темноте в него не вляпался.
– Большую нужду справляют вон там – показал Атту на прибрежные заросли метрах в двухстах ниже лагеря. А шкуру сейчас принесу.
Ночевал он на невысоком бугорке, которым заканчивался песчаный пляж на берегу протоки. Первый раз проснулся Семен сразу после рассвета, но не обнаружил на стоянке ни малейших признаков жизни, кроме собак, которые в отсутствие людей бродили где хотели. «Значит, можно спать дальше», – решил он.
Окончательно он проснулся, когда солнце уже припекало, и в своих шкурах он просто вымок от пота. Кроме того, в непосредственной близости слышался плеск и негромкий гомон. Семен сел, протер глаза и понял, в чем тут дело: стоя по колено в воде, с десяток голых женщин полоскали шкуры. И каких женщин!
Семен зажмурился и попытался припомнить картинки из любимого в детстве фильма «За миллион лет до нашей эры». Там бегали такие замечательные, такие сисястые блондинки и брюнетки, что становилось до слез обидно, что в такой древности уже изобрели лифчики. А ту-ут…
