Глеб Соколов - Дебилизоид инженера Гагарина
– Ты не знаешь одного обстоятельства! – продолжал Упыркин. – Гагарин живет рядом со мной. Мы учились с ним в школе неподалеку. Это дебилизоид! Точно! Других объяснений нет. Гагарин облучал семью животновода, сторожа со склада. А еще – институт!
26Упыркин позвонил инженеру и предложил зайти к нему «выпить баночку пива». Через полчаса Гагарин стоял на пороге упыркинской квартиры.
После того как инженер быстро выпил банку пива, мой приятель начал осторожно, издалека подводить его к теме недавних странных случаев. Но Гагарин сам неожиданно признался, что он и в самом деле бил лучом дебилизоида по домам, которые были видны из окон его квартиры.
Инженер жил в большой «трешке» вместе с пожилыми родителями. Окна квартиры выходили на обе стороны дома, так что выбор «объектов» для атаки у Гагарина был большой.
– Теперь у меня нет сомнений в могуществе прибора! – заявил инженер. – С его помощью могу бросить к своим ногам весь мир.
Слова инженера испугали нас. Мы стали наперебой уговаривать его прекратить войну с мирным населением. Как только всем станет ясно, что происходит, его, Гагарина, немедленно арестуют спецслужбы.
– Предложи свою разработку государству. Министерству обороны! Я уверен: они выделят для твоего проекта большое финансирование, – я говорил это искренне. Мне действительно казалось: государственные мужи примут инженера с распростертыми объятиями.
Упыркин с жаром принялся убеждать Гагарина, что к моим словам стоит прислушаться. В конце концов нам удалось убедить его, что надо искать какие-то пути сотрудничества с государством.
Вдобавок я подал Гагарину идею использования дебилизоида, так сказать, «в мирных целях»: для измерения уровня дебильности тех или иных организаций. Луч прибора направляется на офис. Затем его мощность постепенно увеличивается. То ее значение, после которого поведение людей в офисе изменится, и есть уровень дебильности.
Такие сведения будут ценны для владельцев компаний. Основываясь на них, начнут повышать интеллектуальный уровень персонала, менять сотрудников.
– Нет, об этом лучше не заикаться. Как только наши бизнесмены и чиновники поймут, что у меня есть прибор для определения уровня дебильности, мою разработку тут же постараются уничтожить, – возразил Гагарин. – А представь, если я направлю луч на какое-нибудь государственное учреждение? А на Кремль?..
27Мы с Упыркиным принимали участие во всех попытках инженера Гагарина наладить взаимоотношения с властью. Мы ходили вместе с ним по министерствам, по разным научным институтам. Писали какие-то бумаги, составляли прошения.
Вся эта деятельность не приносила никакого результата.
В какой-то момент удалось найти одно учреждение – межотраслевой комитет при одном из министерств. Там к детищу Гагарина проявили значительный интерес.
Чиновник комитета с редкой фамилией Хареворотцев был к нам внимателен. На первой же встрече задал несколько вопросов, которые сам Гагарин охарактеризовал, как «умные вопросы сведущего в науке человека». В конце беседы Хареворотцев попросил Гагарина показать аппарат в действии.
Инженер отнесся к пожеланию настороженно.
– Как показать? – после встречи поделился своими мыслями Гагарин. – Для того чтобы продемонстрировать работу дебилизоида, нужно направить его луч на каких-нибудь «подопытных кроликов». А это – преступление. Что, если Хареворотцев сам же и привлечет меня потом к ответственности? Нет, демонстрировать работу дебилизоида нельзя.
28Опять я вспоминаю сцены, которые происходили в здании Центрального статистического управления…
…Только что уборщица выпила моющей жидкости. Ее стошнило… Она быстро пришла в себя. Пошла куда-то по коридору…
Мы двинулись вслед за уборщицей. Когда проходили мимо одной из дверей, та распахнулась. В коридор вышел толстый человек. Он вытирал потную шею и лоб носовым платком.
Преградил нам путь. Впрочем, на нас в эту секунду не смотрел.
Тут же дверь в противоположной стене коридора распахнулась. Из нее вышли два дядьки. Оба – немолодые, лет примерно по пятьдесят – пятьдесят пять. Одеты в старые поношенные костюмы. Выглядят растерянно.
– Коллеги, я позвонил вам и вызвал вас в коридор, потому что произошли важные события! – проговорил толстый человек, державший в руке носовой платок.
Дядьки обалдело переглянулись.
– Какие события? – спросил один из них. Он был в коричневом костюме.
– Десять минут назад мне позвонил директор. Сказал, что приглашает меня на совещание. В пять часов, – принялся объяснять толстый человек. – Я ответил ему: это невозможно. Сегодня пятница, лето. А летом пятница – это день отъезда на дачи. В день отъезда на дачи в пять часов вечера невозможно устраивать никакие совещания.
– И что он ответил? – спросил другой дядька – в сером пиджаке и брюках, белой рубашке и узеньком сером галстуке.
– Ответил, что никакого дня отъезда на дачи не существует! Требует, чтобы я явился к нему в кабинет прямо сейчас! Хотя совещание назначено на пять.
– Вот сволочь! – возмутился дядька в коричневом костюме. – Мне тоже надо на дачу.
– По-моему, день отъезда на дачи подробно прописан в Трудовом кодексе, – сказал его коллега, носивший узенький серый галстук.
– Господа, вы должны мне помочь, – толстяк засунул носовой платок в карман брюк. – Опасаюсь, что из этого похода к начальнику выйдет история. Поэтому хочу, чтобы рядом со мной сразу были понятые. Кстати, а вы, – толстый человек повернулся к нам, – не поучаствуете тоже? Тоже могли бы стать поня-тыми.
Мы с Упыркиным пожали плечами. Конечно, было заманчиво использовать поход в кабинет к директору, чтобы посмотреть, как отразился удар дебилизоида на руководстве управления. Но не слишком ли это рискованно?
Что, если луч прибора на самом деле еще не прошелся по кабинету директора и руководитель ЦСУ сохранил ясность мысли? Увидев нас с Упыркиным, поинтересуется, кто мы. А мне и моему приятелю хотелось сохранить инкогнито… Что, если директор вызовет охрану?
Но мы не успели ничего ответить толстяку. Заговорил человек в коричневом костюме:
– Ладно, согласны. Понятые так понятые… Только я свою личность идентифицировать не смогу. Правда, боюсь, директор меня все равно узнает. Я с ним здесь больше пятнадцати лет работаю. Нет, лучше я вернусь сейчас в свой кабинет. За шапочкой. Натяну ее на голову. Как колпачок. Чтобы директор не узнал. А тебя, – он грубо ткнул пальцем в бок коллегу в сером галстуке, – стану держать за руку. Как поводыря. Ведь через шапочку уже не смогу ничего увидеть.
