Роланд Грин - У ворот зла
Женщина на земле отпустила грязное предположение насчет того, что Кубванде может сделать со своей мужественностью. Женщина в руках Идоссо, похоже, была готова плюнуть кому-нибудь в лицо. Кубванде надеялся, что у нее хватит ума этого не делать.
- ...а один бамульский воин равен десятку воинов-Рыбоедов. Но мы так далеко забрались на их территорию, что они могут напасть десять раз по десять на каждого из нас. Тогда все, что мы получим, - молитвы над нашими костями вместо ответа на вопрос о том, что случилось.
- Ты прав. Кости не радуют женскую плоть. - Идоссо отпустил носовое кольцо и схватил женщину за руки. Не обращая внимания на ее рывки и пинки, он крепко сжал оба ее запястья своей гигантской ручищей.
- Ну, девочка, сейчас ты научишься быть ласковой со мной. Говори, что привело тебя сюда и что тебя напугало?
Кубванде увидел, как на лице женщины ненависть сменяется страхом, а страх - сомнением. Наконец в глазах ее явственно зажглась решимость говорить, прежде чем Идоссо сделает большее, нежели легонько вывернет ей руки. По мнению Кубванде, это свидетельствовало о мудрости женщины, особенно если учесть, что она находилась среди бамульских воинов.
- Мы... Мы пришли совершить подношение Неизвестному Духу, принявшему форму человека, - сказала женщина.
- Принявшему форму человека? Когда? Какого такого человека?
Вопросы Кубванде вылетели, подано копьям, прежде чем Идоссо успел открыть рот.
Идоссо свирепо сверкнул глазами на младшего вождя. Но скудный умом так и не нашелся что ответить. В этот момент неожиданный шорох заставил всех насторожиться. Затем завеса листьев справа раздвинулась, и тощий коричневого цвета человек, одетый лишь в грязно-белую набедренную повязку, выпрыгнул на тропу. Кубванде увидел на руках и ляжках человека кровь.
Кубванде также заметил кровь на клыках колоссального вепря, который появился вслед за человеком. Даже воинам народа бамула понадобился миг, чтобы собрать все свое мужество и взглянуть на столь ужасное существо. Вепрь был чудовищен. Высотой в холке он доставал Идоссо до пояса. Цвет щетины показывал на то, что животное находится в том возрасте, когда уже приходят хитрость и опыт, но еще остается сила.
Впереди по тропе из теней появился еще один человек, у которого, похоже, вид вепря не вызвал ни малейших сомнений. Его копье метнулось столь стремительно, что, казалось, не копье это было, а мысль, принявшая форму копья. Ибо не в силах человек метать копье так быстро.
Только движение ноги вепря избавило того от смертельного удара. Копье глубоко вонзилось животному вбок, но не оборвало его жизнь.
Вместо этого внимание чудовища теперь было обращено на вновь появившегося. Вепрь издал страшный хрюкающий рык, в котором слились воедино ярость и боль. Затем вепрь наклонил голову и устремился на копьеносца.
Кубванде поднял свое копье, но обнаружил, что не может совершить броска без опасения попасть либо в одного из бамульских воинов, либо в того человека. В этот момент человек метнул второе копье, целясь вепрю между лопаток. Тут свет упал на незнакомца. Кубванде в первый раз получил возможность рассмотреть его.
Ни кто из отряда бамула, за исключением Идоссо, не мог сравниться с незнакомцем по стати. Волосы его были черны как ночь, но, в отличие от волос аборигенов, прямые и длинные. Кроме того, нигде во всех Черных Королевствах ни одна мать не могла дать дитяте столь светлой кожи. Нигде в известных Кубванде землях не рождались люди со столь свирепыми голубыми глазами, так похожими на львиные, если бы не их цвет.
Бамульскому воину показалось, что теперь ему понятно, какую форму принял Неизвестный Дух.
Глава вторая
У Конана едва хватило времени заметить какую-то странность в раненом человеке, первой жертве кабана. А затем все его внимание снова переключилось на чудовищное животное. Киммериец не собирался стать его следующей жертвой.
Двуручный меч - не самое подходящее оружие против кабана, даже ослабевшего и медленно передвигающегося, у которого, однако же, достаточно клыков и мускулов, чтобы быть смертоносно опасным на близком рассеянии. Только благодаря удаче можно с помесью двуручного меча удерживать кабана на расстоянии вытянутой руки. Благодаря удаче... или одному-единственному стремительному удару!
Кабан угрожающе хрюкнул.Конан покрепче сжал рукоять меча.
Копыта чудовища взрыли землю. Зверь ринулся вперед. Конан наклонился и отскочил в сторону. Все это он проделал единым движением, молниеносным, как бросок змеи.
Сверкнуло стальное жало меча, и передние ноги монстра отсекло начисто. По инерции кабан пролетел вперед и врезался рылом в ствол дерева. Затем он стал корчиться, яростно пытаясь утвердиться на уцелевших задних ногах и на кровавых обрубках передних.
И снова меч киммерийца поднялся и опустился, подобно топору палача, прямо на основание щетинистой шеи. С отвратительным хряском лопнула толстая шкура, хрустнули кости, диковинным фонтаном взлетели кровавые ошметки. Последний визг оборвался... и вместе с ним оборвалась жизнь свирепого зверя. Кабан судорожно дернулся и затих.
Конан внимательно осмотрел лезвие - не остались ли зазубрины и щербины? - а затем, не теряя времени, отер благородный металл о кабанью щетину. Для доброго оружия влажные джунгли столь же неблагоприятная среда, как и море. Конечно, двуручник не был единственным оружием в арсенале Конана, но что ни говори, а именно длинному мечу киммериец отдавал предпочтение. Здесь, в джунглях, ржавчина подстерегала на каждом шагу. Она могла изуродовать лезвие столь же стремительно, сколь быстро рассправляется крокодил с нежным тельцем ребенка.
Только удовлетворившись состоянием клинка, киммериец позволил себе подняться и удостоить вниманием людей, что стояли неподалеку. По головным уборам и татуировке, по воинственной и настороженной повадке, по позам и поднятым копьям Конан тотчас же понял, что перед ним воины племени бамула. Он рассудил, что лучше с самого начала продемонстрировать свои миролюбивые намерения, прежде чем эти копья полетят в него.
Конан вложил меч в ножны и скрестил на груди могучие руки:
- Я Конан-киммериец. Я пришел сюда с миром. Этот кабан - мой дар вам.
Большинство наконечников копий и почти все щиты приспустились. Похоже, бамула поняли его. Весь вопрос лишь в том, поверят ли они ему. Конан счел, что пиратская песнь - песнь, которую он выучил на борту , - будет достаточным аргументом в его пользу. Команда состояла из представителей добрых двух десятков различных племен Черного Побережья. Общий язык, которым пользовались на борту, состоял из слов, принадлежащих каждому из этих двадцати племен с примесью шемитского и даже стигийского.
