Сергей Казменко - Изгоняющие бесов
Но я-то, я был рядом с Диллетом, думал Гайдли, пытаясь уснуть перед своим ночным дежурством, я был рядом - и все же профессор умер, распался.
Он все же уснул - и проспал долго, Энасси не разбудил его в срок.
- Все спокойно? - спросил Гайдли, поднимая голову.
- Да, - голос Энасси прозвучал как-то странно и глухо - наверное от усталости.
Гайдли сходил умылся, выпил кофе - есть совсем не хотелось - вернулся в лабораторию. Усаживаясь, спросил:
- Почему ты не разбудил меня?
- Не знаю. Задумался.
Пятые сутки. Пятые сутки - и Паола Рейн в соседнем корпусе. Вероятная первая жертва - это они успели просчитать наверняка. Гайдли казалось, что он знает, что творится в душе у Дина. Но он не решился что-либо сказать чтобы тот не поступил наперекор. Дурак Котов, надо было ему настаивать!
- Ложись, отдохни, - сказал он безразличным тоном. - Я теперь вполне могу подежурить до утра.
Не говоря ни слова, Энасси встал, подошел к дивану, лег лицом к стене. Пусть, пусть подумает, пусть подумает, пока еще есть время.
Только включив контроль Гайдли понял, что времени уже не было.
Семнадцать зеленых точек светилось на схеме института. И одна оранжевая. В соседнем корпусе - как и ожидалось...
И Энасси уже знал, знал это! Гайдли обернулся, с ненавистью поглядел на спину в измятом белом халате. Убийца! Убийца! Так чего же ты лежишь, выжидаешь? Иди и закончи свое дело. Он представил себе Энасси, стоящим над телом Паолы и медленно, как бы преодолевая сопротивление, опускающим руки - вниз, вниз. И ее - корчащуюся и кричащую, как недавно корчилась и кричала Луиза Диллет. Представил - и замотал головой, чтобы избавиться от этого ужаса. Нет! Нет! Это невозможно, Дин никогда не сможет сделать это.
А я на его месте - смог бы?
Нет. На его месте - нет. А на своем - да. Да, потому что впервые в жизни, глядя на спину Энасси Гайдли ощутил, что же это такое - настоящая ненависть. Ты, ты убил ее, думал он. Ты отказался выпустить всех из-под поля! Ты предпочел не рисковать. Вот и мучайся теперь? Да чего стоят сейчас твои дешевые мучения? Если ты такой уж жутко благородный, если так уж тебя заботит безопасность человечеств - что же ты собой не пожертвовал? Много вас таких было - готовых пожертвовать чем угодно ради великих целей. Много - но расплачивались за вас обычно другие. А я - я не такой. Да, не такой, и мне плевать на все человечество, если мои близкие под ударом! А великие цели - я готов заплатить за них - но только своей жизнью. Только своей жизнью... Только своей...
Заверещал вызов - Котов, наверное, тоже уже все знал. Но Гайдли было не до Котова.
Именно так - только своей жизнью. Он знал, что теперь делать.
Проходы между корпусами заблокированы с самого начала - но блок-ключ, единственный сейчас в институте, лежал на столе у Энасси. Гайдли медленно встал, отключил надоевший вызов Котова, тихо, стараясь, чтобы Энасси ничего не услышал, взял блок-ключ у него со стола, и, не спуская глаз со спины в белом халате, вышел в коридор.
Энасси так и не пошевелился. Возможно, он даже сумел заснуть. Супермен! - с ненавистью подумал Гайдли. И повторил вслух: Супермен! Но уже не с ненавистью, а как-то отрешенно. Поздно было ненавидеть Энасси. Всякий талант чреват ограниченностью, даже ты, не обладающий особыми талантами, даже ты сам, думал Гайдли быстро шагая по коридору, и то лишь теперь догадался, каков должен быть достойный выход. А Энасси - он ведь единственный тут, кто мог бы напрямую противостоять энтару после воплощения, и одно сознание этой исключительности и ответственности лишило его способности думать о других путях.
Гайдли шагнул в трубу и вышел в подвальном этаже. Так надежнее - даже если кто-то и догадается о его намерениях, то не сможет перехватить. А Котов - Котов может догадаться. И в кабинете у него висит охотничье ружье.
Верещание вызова больше не мешало, но сигнальная лампочка на браслете горела непрерывно, бросаясь в глаза при каждом шаге, и Гайдли, наконец, снял браслет и положил его в карман. Блок-ключом он открыл дверь в кабельный переход и, пригибаясь, чтобы не задеть головой о низкий потолок, двинулся в сторону соседнего корпуса. Через десять минут он стоял перед нужной дверью.
Но с полминуты не решался войти, боясь, что уже опоздал. Потом, наконец, двинулся вперед, и дверь отъехала в сторону.
Паола лежала на полу, прямо перед пультом. Гайдли быстро опустился рядом, оттянул пальцами веки - белки ее глаз были еще только слегка зеленоватыми, процесс не зашел пока слишком далеко. Дышала она резко и неравномерно - как обычно дышат пораженные на этой стадии болезни. Это пройдет, пройдет, думал Гайдли, поднимая девушку на руки, это все пройдет, родная моя. Это все пройдет, я знаю теперь выход.
Он положил девушку на диван, стоящий у стены, проверил пульс, еще раз оттянул веки - у профессора Диллета всего через несколько минут после смерти жены белки глаз были уже темно-зелеными, цвет оболочки гьенда. А здесь - здесь еще оставалась возможность все исправить. В первые годы, пока люди еще не поняли опасности поражения энтаром, велись регулярные наблюдения за больными на разных стадиях поражения. Эта стадия еще считалась обратимой - пока, наконец, не поняли, что с первого момента поражения, сразу перед вами уже не человек, а воплощение энтара в человеческой оболочке. Пока не поняли, что единственный выход, единственное средство остановить распространение энтаров - это заставить их обращаться в гьендов.
- Сейчас, сейчас, Паола, потерпи, - говорил он, устраивая ее поудобнее. Потом отошел, достал из внутреннего кармана излучатель и попытался прикинуть необходимую дозу. Не слишком большую, чтобы сохранить сознание. И не слишком маленькую, чтобы - наверняка. Но сделать намеченное он не успел, потому что дверь отъехала в сторону и на пороге бледный, с остановившимся взглядом, страшный как никогда появился Энасси. - Уходи, бросил он отрывисто, даже не повернувшись в сторону Гайдли. На какое-то мгновение тому показалось, что Энасси пришел сюда за тем же, за чем и он. Но нет - доктор Энасси снова пришел изгонять дьявола, и снова во взгляде его, обращенном на энтара, была одна лишь ненависть. - Ты не сделаешь этого, Дин! - едва не задохнувшись от ярости, прокричал Гайдли. Энасси даже не обернулся. Глупец! Супермен недобитый! И поздно что-то объяснять, и бесполезно кричать ему вслед. Но Гайдли все-таки прокричал: Остановись, Дин! Ты же ничего не понимаешь! Энасси, конечно, не остановился. Еще два-три шага, и ничего уже было бы не исправить. Гайдли поднял излучатель и, почти не целясь, выстрелил в спину друга. Потом, глотая слезы, положил в рот капсулу с анестезином, настроил излучатель на широкий пучок, снизил мощность и, отнеся его на расстояние вытянутой руки, направил резонатор себе в грудь и нажал на спуск. Больно было лишь в первые мгновения, пока не подействовал анестезин. Но Гайдли все же упал на колени, выронив излучатель на пол.
