Михаил Харитонов - Конец прекрасной эпохи
Лев Генрихович, откинувшись на стуле, рассмеялся, показав меленькие белые зубы. "Действительно акула", - подумалось Крекшину, "этот своего не упустит".
- Чудак ты, Крекшин! Неужели я буду иметь дело с этим прохвостом, когда он нам всё сам же и сдал? Да ни копейки я ему не дам, сам займусь... Кстати: давай вложимся вместе в предварительное исследование. Если масло сенека можно перегнать до чего-то вроде керосина или спирта, может случиться неплохой барыш...
Крекшин почти не слушал. Он физически ощущал непонятную тяжесть, нависшую над головой. Очень далеко - за гранью человеческого слуха - что-то ревело и грохотало. Лязгали гусеницы, тоненько пели моторы бомбовозов. Земля дыбилась и стонала от взрывов, и дым заволакивал мир. А из аравийских песков всё новыми и новыми фонтанами взлетала к небу чёрная Кровь Войны.
- Не буду участвовать, - набычился Крекшин. - Не знаю почему. Богородица не велит, вот.
Илья Григорьевич Мерцлов неожиданно поднял мутные глаза на собеседников.
- В-вы ещё... того... пож-жалеете, - сказал он, прежде чем окончательно отключиться от действительности.
- Экий он хлипкий... - Остензон с брезгливостью посмотрел на журналиста и литератора. - Ладно, ты как хочешь, - обратился он к купцу, а я попробую. Попытка - не пытка. В конце концов, - добавил он задумчиво, я ничем не рискую.
