Роберт Силверберг - Раз солдат, два солдат...
Таннер покачал головой:
— Если и знал, то забыл. А как он умер?
— Именно так, как он и предполагал: от рук собственных соратников.
— Значит, он видел, к чему все идет.
— В том возрасте, в каком мы его создали, он уже знал, что в Южной Америке вспыхнула гражданская война, что конкистадоры ссорятся из-за дележа добычи. Мы вложили в него и эти знания. Он знает, что его сподвижник Альмагро выступил против него и он, Писсаро, разбил Альмагро в битве и казнил. А вот о том, что сторонники Альмагро намереваются ворваться в нему в дом и убить, он не знает — но наверняка предполагает такую возможность. Прикинул, как все могло случиться. Собственно, так оно и вышло.
— Невероятно. Какая проницательность!
— Конечно, он был негодяем. Но и гениальным человеком.
— На самом деле? Или это ты с помощью программы сделал его гениальным?
— Все, что мы в него вложили, — это факты из его биографии, схемы событий и реакций на них. Плюс информация современников Писарро и позднейших историков — чтобы углубить характер. Вложите достаточное количество таких сведений — и получится цельная личность. Это не моя личность, Гарри, и никого другого из тех, кто работал над проектом. Вложи в модель набор событий и реакций, присущих Писарро, — и получишь Писарро. Как с его жестокостью, так и с его гениальностью. Вложи другой набор — и получится кто-то другой. И на этот раз мы наконец убедились: если все делать правильно, то компьютер выдаст нечто большее, чем простая сумма вложенных данных.
— Ты уверен?
— Заметил, как он был недоволен тем испанским, на котором, по его мнению, ты говорил?
— Да. Он сказал, что язык звучит странно и что, кажется, больше никто не знает, как правильно говорить по-испански. Я особо не обратил внимание. А твой интерфейс говорит на плохом испанском?
— Конечно, на плохом испанском шестнадцатого века. Никто ведь не знает, как правильно звучал испанский язык в шестнадцатом столетии. Мы можем только предполагать. И, судя по всему, наши предположения не совсем верные.
— Но откуда он знает? Ведь это ты его создал! Если ты не знаешь, как звучал испанский в то время, то откуда знать ему? Все его знания об испанском — да и о чем угодно! — это лишь те знания, которые ты в него вложил.
— Совершенно верно, — подтвердил Ричардсон.
— Тогда как такое может быть, Лy?
— А еще он заявил, что и сам говорит не на правильном испанском и что голос у него тоже неправильный. Мол, мы заставили его разговаривать именно так, поскольку считали, что именно так он и говорил, — но ошибались.
— Откуда он знает, как звучал его голос, если это всего-навсего модель, созданная людьми, которые понятия не имеют, что же у него был за голос?..
— У меня нет ответа, — тихо сказал Ричардсон, — Но он знает.
— А знает ли? Может, он затеял какую-то дьявольскую игру в духе Писарро, чтобы заставить нас понервничать — потому что именно таким ты его создал.
— Думаю, он знает, — повторил Ричардсон.
— Ну и как он пронюхал?
— Из программы. Мы понятия не имеем, где там есть такое, а он раскопал. В тех данных, что мы закачали по сети. Мы не знаем, что это, и даже если захотим — не сможем найти. А он — может. Конечно, не создает такую информацию с помощью магии, а собирает по крупицам то, что нам кажется незначительным, анализирует — и делает собственные выводы. Это и называется искусственным интеллектом, Гарри. Наконец у нас появилась программа, которая работает, как человеческий мозг с помощью интуиции. Такие озарения приходят столь внезапно и бывают столь неожиданными, что их невозможно объяснить и вычислить. Просто невозможно. Мы загрузили уйму сведений* так что он может объединять их как угодно, даже если они как будто ничем не связаны друг с другом, — и тем самым создавать и усваивать новую информацию. В этой камере не просто кукла-чревовещатель. Там некто, считающий себя испанцем Писарро, думающий, как Писарро, и знающий то, что знал Писарро, а мы не знаем. А это значит, что мы вышли на качественно новый уровень в разработке искусственного интеллекта. Что и было целью проекта. Это здорово! У меня аж мурашки бегут по спине!
— У меня тоже, — сказал Таннер. — Но больше не от восторга, а от опасения.
— От опасения?
— Мы знаем, что его возможности выходят за рамки, предусмотренные программой. Есть ли полная уверенность в том, что он не подчинит себе твою систему и не сбежит?
— Технически это невозможно. Он весь состоит из электромагнитных импульсов, и в любой момент я могу его обесточить. Так что повода для паники нет. Поверь, Гарри.
— Стараюсь.
— Могу показать тебе схемы. Да, мы получили феноменальную модель. Но это всего лишь модель, не более. Не вампир, не оборотень — ничего сверхъестественного. Это просто лучшая в мире компьютерная модель.
— Она меня беспокоит. Он меня беспокоит.
— Так и надо. В нем столько силы, неукротимости… Как ты думаешь, почему я выбрал именно его, Гарри? Потому что в нем есть то, чего уже нет у нас. Нам нужно изучить его, попытаться понять природу этой настойчивости и решимости. Вот ты поговорил с ним, почувствовал силу его духа — и, ясное дело, он тебя поразил. Он излучает великую уверенность, колоссальную веру в себя. Такие люди могут достичь всего, чего пожелают, даже завоевать целую империю инков, имея под рукой всего полторы сотни солдат — или сколько их там было. Но я не боюсь того, что мы получили. И тебе не стоит бояться. Надо гордиться этим, черт побери! И тебе, и техникам. И ты будешь гордиться!
— Надеюсь, ты прав, — ответил Таннер.
— Вот увидишь.
Некоторое время Таннер рассматривал безмолвную голограмму Писарро.
— Ладно, — сказал он наконец. — Может, я слишком остро реагирую. Может, рассуждаю как невежда и дилетант — а в данном случае так оно и есть. Поверю на слово, что вы способны удержать джиннов в бутылках.
— Удержим.
— Будем надеяться. А что дальше?
Ричардсон озадаченно взглянул на Таннера:
— В каком смысле?
— Что делать с проектом дальше? Куда с ним пойдешь?
— Пока нет официальных предложений, — неуверенно ответил Ричардсон. — Мы думали, что надо подождать и получить твое одобрение на первом этапе работы, а уж потом…
— А как тебе такое? Я хочу, чтобы вы прямо сейчас занялись новой моделью.
— Ну… Да, да, конечно…
— А потом, когда создашь ее, Лу, сможешь поместить в эту же камеру к Писарро?
Ричардсон изумленно поднял брови:
— Ты имеешь в виду, чтобы они могли пообщаться?
— Да.
— Думаю, это возможно, — осторожно сказал Ричардсон. — Должно получиться. Да. Да. По правде говоря, очень любопытное предложение.
