Александр Тюрин - В кругу друзей
И, действительно, лейтенант уже расправлял, как крылья, плечи с погонами и пялился на Летягина яснеющими глазами.
– Что это у вас там? – запинаясь и теряя пивной румянец со щек прошептал он; задержанный только пожал плечами. – Нет... подождите в коридоре...
Летягин тут же испарился, а участковый стал думать о нем, потирая виски впервые в жизни заболевшей головы.
«Если соединить вместе так называемые укусы клопа на шее Потыкина, визит к нему Летягина, мотивы, которые всегда удается найти, возможно имеющиеся у Летягина специальные приспособления для убийства и гипнотические способности, то получится совершенно неплохая версия. И можно подавать рапорт начальству о переводе на следственную работу, уже с начатым делом, очень неплохим делом. Пожалуй, разговор с Летягиным еще не окончен».
Пока лейтенант Батищев предавался таким приятным мыслям, Летягин беседовал со своей новой «совестью». Ведь сражаться с тем, что сидело в нем так прочно, было под силу разве что нейрохирургу. По договоренности один из голосов стал отзываться на кличку Резон, а второй удовольствовался прозвищем Красноглаз.
– Раз вы возникли, так не мешайте мне хотя бы, – говорил Летягин, – все же вы не заморские генералы, а своя родная шизия.
– Кто мешает? – захлебывался Красноглаз. – Мы же твои маленькие друзья. Одни тебя и любим. Во-первых, с нами не пропадешь. Во-вторых, убить, полюбить, а особенно выпить кровь – всегда поможем. Будем обслуживать регулярно, по расписанию – чтобы ни дня без этого дела.
– Как это кровь? – обомлел Летягин.
– Сядь да покак, – нагрубил в первый раз Красноглаз.
– Домой вам возвращаться нельзя, – талдычил свое Резон, – лейтенанта вспугнули, он сейчас звонит в РУВД. А там запросто вытребуют ордер на арест. Попадете в следственный изолятор, и уж признаетесь во всем...
– ...В чем был и не был виноват, – закончил Красноглаз.
– Чего же делать? – растерянно спрашивал Летягин.
– Для начала сходить в прокуратуру. Поинтересуйтесь там насчет клыков, и вообще, – в словах Резона сквозил ощутимый намек на что-то понятное им всем.
4
Помощник прокурора оказался симпатичной молодой женщиной Екатериной Марковной. Чем-то она даже была похожа на одноклассницу Любу, наверное, поэтому забывшийся Летягин вывалил ворох своих жилищных переживаний, глядя ей прямо в глаза – как учил Потыкин – а не на ноги. Екатерина Марковна приняла их с милой улыбкой, правда, уточнила, учтен ли посетитель в психоневрологическом диспансере. Потом, скорее по-докторски, чем по-прокурорски, стала успокаивать Летягина, просвещая насчет количества гражданских исков, связанных с ветшанием и разрушением жилищ. Мол, в ближайшее время этот бурный поток дел будет упорядочен, в том смысле, что суды, в основном, перестанут рассматривать их. Еще она раскрыла по большому секрету – наука пока бессильна понять, что же происходит, и поэтому просто отмалчивается. Да, да, подхватил Летягин, однажды я ученого на лекции спросил насчет своей квартиры, а он на меня так посмотрел, будто я сморкнулся без помощи платка. И, наконец, проникнувшись окончательным доверием, Летягин рассказал, как у него отрастают клыки и язык, а иногда происходит зияние в нижней части лица и даже уподобление мерзкой рептилии, из-за чего он становится беззащитным перед законом, участковый лейтенант Батищев теперь мокруху клеит, обвиняя в покушении на Васю Потыкина, и вообще, какие конституционные гарантии может получить гражданин, если у него действительно лицо и туловище не всегда такие, как у всех.
– Я, конечно, не медик, – начала спешно закругляться прокурорша, провожая Летягина к дверям, – но мне кажется, вам надо просто лучше питаться. Больше заниматься спортом. Записаться в художественную самодеятельность, танцы, пение очень помогают. Или устроить свою личную жизнь, – последнее было сказано не без оттенка печали.
Она протянула узкую ладошку.
«Питаться, питаться». Упал замок, и из темноты клетки вышел Красноглаз. Он втягивал многоструйный воздух, поводя мордой по сторонам. Его вел на поводке внимательный и спокойный Резон, который сразу оценил ситуацию – только что сдуло обеденным ветром секретаршу, и в кабинете не осталось никого, кроме «объекта».
– Разуй глаза, смотри, какая у нее аппетитная шейка. Это тебе не боров лейтенант. Согласись, с женским материалом работать и проще и приятнее, – подначивал Красноглаз.
Летягин как раз взял нежную прокуроршину ручку в свою ладонь и вместо того, чтобы пожать, застыл, боясь шевельнуться – будто посадили его на кол. И изо всех сил старался не поддаться дурному влиянию Красноглаза и Резона. Вид у Летягина был достаточно огорошенный, поэтому Екатерина Марковна приблизила к нему свое умное неравнодушное лицо и максимально убедительно произнесла:
– Я понимаю, вам сейчас тяжело. Образовался какой-то комплекс загнанности, который породил странные ощущения. Но только вы сами можете его разрушить. Повторяйте про себя: «Я нормальный, я симпатичный». Вот вы улыбались, и я видела – никаких клыков нет. Поверьте, нет.
«Еще как есть», – хохотнул Красноглаз.
Она была совсем рядом, прокуроршина почти девчоночья шея, оттененная кружевным воротничком, с такой видной, такой призывной голубоватой жилкой. Ощущения Красноглаза начали передаваться Летягину, и он почувствовал биение ее крови. «Как птичка в клетке», – подсказал зверь. «Сосредоточьтесь, Летягин, пора вживаться в образ», – поторопил Резон. Молодой человек почувствовал: подкатывает волна и начинает преображать его. Предупреждая прокуроршу, он поднял вверх указующий перст свободной руки.
– Что, скорую? – не поняла Екатерина Марковна. – Я сейчас.
Пытаясь что-то сказать, Летягин открыл рот. По расширившимся зрачкам ее глаз он понял, что она УВИДЕЛА.
«Бегите, зовите на помощь». Но эти слова остались внутри, а из глотки вырвалось шипение, довольно смахивающее на змеиное.
«Объект готов к донорству и развертке», – телеграфировал Резон. – «Артерии не трогать. Передаю расположение участков проникающего или слизывающего воздействия. Предпочтительные. Внутренняя яремная вена. Шея. Срединная вена локтя. Локтевой сгиб. Допустимые. Подколенная вена. Бедренная...»
Комната распалась, как карточный домик, и Летягин закачался на поверхности залитой серым светом воронки. Екатерина Марковна вдруг вывернулась наизнанку и стала кустом, состоящим из текущих прямо по воздуху струек красной жидкости.
Красноглаз пронесся, как серфингист на прибойной волне, по позвоночнику и вломился прямо в мозг Летягина, но тот ударом непонятной ему силы задержал зверя и прыгнул «с места» в горло воронки. Сумерки, отражения – все смешалось. Где-то позади остался звенящий женский крик: «Не трогайте его, он очень болен», крепкие мужские слова, ехидная фраза: «Придурок за чужой счет», милицейский посвист.
