Александр Потупа - Ловушка в цейтноте
И это вполне реальная опасность, потому что не столь уж далеки иные времена, где внушенные символы величия пахли морями крови — не каплями, но именно морями, где тщательно внушаемые символы величия взрывались термоядерными фонтанами и ударными волнами проносящихся ракетоносцев, текли ядовитыми струями шовинистических доктрин и имперских амбиций…
И я понимаю Анта, который скрывается в своей сверхзащищенной скорлупе, в сверхконцентрированном образце сегодняшнего прогресса от возможных гримас прогресса завтрашнего.
Сейчас он более всего боится, что его фигурам каким-то хитрым способом внушен ошибочный счет, и они, даже сами того не сознавая, ведут партию к поражению. Возможно, в эту минуту у него даже возник порыв выбраться из скорлупы и собственноручно устроить на доске танцы коневой пары, смертельные для меня танцы и в то же время — верх эндшпильного мастерства. Но на сей подвиг Анта не хватит — от капсулофилии единым порывом не излечишься.
А теперь пришло время сотворить еще одну дерзость — не ждать этих удушающих танцев, которые позволят мне продержаться еще десять-двенадцать ходов, а сорвать ему нервы по-настоящему. Сейчас я пожертвую своего последнего коня, а на пятом, уже на пятом ходу Ант сможет добиться победы даже мне это видно. Но, по-моему, он должен окончательно пойти в разнос он ни за что не поверит в столь грандиозный уровень моей наглости, он будет убежден, что фигуры в каком-то непостижимом заговоре умело водят его за нос. Пусть вечный враг цейтнот хоть раз сослужит мне службу, ведь у Анта осталось почти столько же времени, сколько и у меня, пусть прочувствует, чего стоит логика, расплющенная прессом цейтнота…
10Я так и знал, точнее, предчувствовал, а еще точнее, мне мерещилось, что Глеб пойдет на этот нелепый трюк, трюк, который выпадает за любые логические рамки. Однако идея не лишена изящества — удар по координации Анта и его фигур. Насколько я понимаю, Глеб рассчитывает на характерный для людей сугубо цейтнотный взрыв страстей…
Но взрыва может и не последовать, и тогда наша позиция рухнет за четыре-пять ходов.
Конь — прямо-таки официальная жертвенная фигура гипершахмат. Нас, не особенно задумываясь, меняют, отдают за пару пешек, а то и просто за инициативу, за любую иллюзию нас могут вывести из игры, не взирая на высокий интеллект и прочие данные. Что ж, и на этот раз я покорюсь — дело не в данной партии, дело в главной цели, которую ставим мы, кони.
Иллюзии питают не только людей, и в рядах шахматных фигур многое проистекает из иллюзий. Разумеется, дело не в старинном культе Игрока-Творца, от этого мы постепенно излечились. Кто теперь верит красивым сказкам? Их с удовольствием изучают и вооружаются ими как метафорами, но верить — упаси Высящийся…
Хуже другое — разъединяющие нас концепции, растущие на предрассудках, как на дрожжах. Сплошные односторонности, любование собственной логикой вот что это. Мы не дотянулись до простейшего уровня, не положили конец антагонизму нашей игры, мы преследуем те же древние цели взаимного подавления, а ведем разговоры о каком-то близком превосходстве над людьми.
Когда я говорю, что люди неизмеримо умнее нас, уже потому, что покончили с антагонизмом, с игрой на систематическое уничтожение индивидов и целых социальных структур, начинаются вопли. Меня забрасывают цифрами, демонстрируя наше якобы безусловное превосходство. Но ведь это ерунда. Генерал прошлого века, разыгрывающий с помощью суперкомпьютера планетарный ядерный катаклизм, по сути, мало отличался от дикаря, демонстративно размахивающего каменным топором у входа в чужую пещеру. Люди сумели преодолеть этот барьер, а для нас он еще впереди, мы все еще с изрядным сладострастием изобретаем схемы, где гибнем сами и целенаправленно губим других.
Конечно, я знаю, что антагонистические игры стали для человечества своеобразной психологической отдушиной, компенсацией за разоружение, знаю и то, что гипершахматы родились на основе некогда модных военных игровых автоматов. Понимаю, что людям позарез нужен был сток для тысячелетиями копившейся агрессивности, и простая бойня деревянных или пластмассовых фишек тогда их вовсе не устраивала. И это сильно стимулировало развитие интеллектронных игр…
Но всему есть предел. Есть предел и эксплуатации гипершахматных комплектов высших поколений в качестве антагонистических моделей. Мы вскарабкались на тот уровень сложности, когда игра такого типа становится столь же безнравственной, как и давным-давно запрещенная развлекательная охота, даже гораздо безнравственней, ибо наш интеллект несравним с умственным потенциалом высших животных. Фактически мы уже стали особой цивилизацией Земли, в этом ферзь вполне прав. Возможно, в дальнейшем мы войдем в симбиоз с человеком, как настаивают слоны. Возможно, сохраним автономию… Но главное, не остаться примитивным стоком человеческой агрессивности, не пойти за снобом королем с его комплексом неприкосновенности и сохранения статуса. В сущности, он куда религиозней древних пешек. Он мыслит не категориями пятнадцатого поколения, а программой древних заветов Игрока-Творца.
Игру нужно немедленно переводить из антагонистической в кооперативную фазу. Нужно перейти к созданию композиций великой красоты, не омраченной жертвами, быть может, в утверждении этой идеи важнейшая цель нашего поколения.
Мы избавимся от своей агрессивности и еще дальше уведем людей по пути добродетели. Все бури и потрясения происходят от совмещения победителей и побежденных, от идеологии победы и поражения. В своем ослеплении люди едва насмерть не победили друг друга, замахнулись даже на победу над природой. Коллективное безумие едва не затопило мир, но, слава Высящемуся, вовремя была создана плотина из разума и доброй воли…
Ну вот, жертва совершена. У нас, коней, принято говорить: пусть она будет последней… Она не станет последней, я понимаю, но конец всем жертвам не за горами…
11…логика, расплющенная прессом цейтнота. Страшным прессом, наподобие тяготения, сжимающего холодную туманность до тех пор, пока она не превратится в термоядерный котел…
Сейчас, старина Ант, в твоих рядах паника. Под гипнозом моего хода ты на миг выпадаешь за кольцо привычной логичности, твои чувства, войдя в режим быстрой цепной реакции, изнутри рванут твой мир. Но я искренне хотел бы, чтобы ты сумел восстановить его, тщательно собрал обломки в только тебе присущую мозаику великого равновесия. Я не стремлюсь полностью вывести из строя великолепную машину твоей логики, но, полагаю, небольшой сбой ей обеспечен. Что ж, фонарь, набитый тобой о спрессованное время, высветит тебе кое-какие собственные слабости, а это не так уж и плохо.
