Николай Романецкий - Казаки-разбойники
- Не двигаться!.. Иначе я раскрою череп вашему приятелю!
Никто и не двинулся. Но оранжевый вдруг крутнул головой, как будто воротничок форменной рубашки жал ему шею, вскрикнул и, выронив пистолет, ничком упал на плац. А мимо, спотыкаясь, брели уроды в истлевших комбинезонах, имеющие глаза ненавидяще смотрели на гвардейцев, и слышался мерный стук деревянных колодок о бетон, а над всей этой бесконечной колонной висел гул, как будто узники пели песню. Но они не пели, они плакали, и девчонки плакали вместе с ними, и оказалось, что это большое счастье - принести свободу истерзанным людям. А потом Джина взяла у кого-то лайтинг, сдвинула предохранитель, и Калинов понял, что она сейчас положит оранжевых, всю шеренгу, хладнокровно, в упор и, оцепенев от ненависти, будет смотреть, как они издыхают. Над миром повиснет смрад, а Джина будет смотреть и смотреть, не имея сил оторваться, тупо и завороженно, до тех пор, пока с ней не начнется истерика...
- Стоп! - крикнул Клод.
И все исчезло: колючая проволока и бараки, гвардейцы и уроды. Остались грязь и пот, счастье и ненависть.
Джина с возмущением смотрела на Клода:
- Почему?
- Потому! - сказал Клод. - Потому что с лайтингом и дурак сможет... Безоружных положить или взглядом убить много ума не надо. А ты попробуй разоружи гада голыми руками да так, чтобы он не успел убить ни тебя, ни твоего товарища...
- Нет, Клод! - загомонили все. - Это ты, Клод, зря. Ведь интерес был... Был ведь?
- Был, - сказал Клод. - Но прежде всего надо оставаться людьми... - Он повернулся к Калинову. - А ты ничего, парень. Я думаю, мы его примем. Так, ребята?
- Так! - заорали все.
Ах, мерзавцы, подумал Калинов. Это же они так играют... "Казаков-разбойников" устроили... Развлекаются, подлецы! И я тоже хорош, нечего сказать! Втянулся как мальчишка...
Клод подошел к нему и протянул руку. И тогда Калинов, размахнувшись, съездил ему по физиономии.
- За что? - жалобно спросил Клод.
- За все! - ответил Калинов и съездил еще раз. - Как так можно?! Ведь это... Ведь это... Это же как "казаки-разбойники" на братской могиле! Можешь врезать и мне!
Лицо Клода залила краска. Кажется, до него дошло.
- Фу, какая мерзость! - сказал он. - Кто придумал этот интерес?
- Я, - сказал Игорь Крылов. - Мой дед освобождал концлагерь.
- Не говори глупости, - сказала Джина. - Что я, не знаю, когда родился твой дед!
- Ну, не дед, а сколько-то там раз прадед, - согласился Игорь. Все равно мой предок.
- Тебе бы тоже надо отвесить, - сказал ему Клод. - Да ладно уж... Хватит на сегодня тумаков.
Он миролюбиво хлопнул Калинова по плечу.
- А ты ничего! - И засмеялся. - В который уж раз говорю это сегодня.
Калинов пожал плечами.
- Давайте еще какой-нибудь интерес, - попросила Вика.
- Нет, - сказал Клод. - Больше мне не хочется. Сегодня не надо... Пойдем, Зяблик, поваляемся на пляже.
Группа рассыпалась. Кто-то потянулся вслед за Клодом и Игорем на пляж, кто-то улегся на травке в тени деревьев.
- Вы остаетесь? - спросила Вика. - А я пойду, позагораю с ребятами.
И она умчалась к озеру, на ходу сдергивая с себя сарафан. Калинов проводил глазами ее хорошенькую фигурку. Джина фыркнула.
- Что? - Калинов повернулся к ней.
- Самая красивая девушка нашей группы, - сказала Джина, глядя вслед удаляющейся Вике. - Хороша, правда?.. Ты где живешь?
- В Ленинграде.
- И я в Ленинграде... Вообще-то в Мире мы не встречаемся. Но с тобой... - Она замолчала и отвернулась.
- В мире? - спросил Калинов. - В каком мире?
- В Мире. С большой буквы... Так мы называем настоящую жизнь. Землю...
Калинов снял с себя куртку и бросил ее на траву. Лег. Джина пристроилась рядом.
- В настоящей жизни... - проговорил Калинов. - А что же тогда здесь?
- Здесь? Здесь придуманная. Клод называет это Дримлэнд.
- А кто ее придумал?
- Не знаю... Наверное, мы все. Вместе. А почему ты все спрашиваешь?
- Потому что мне интересно.
- Странно, - сказала Джина. - Обычно те, кто сюда приходят, кое-что знают... Кто дал тебе номер?
Калинов внутренне сжался. Соврать что-то надо. Например, сказать, что номер дал Фараон.
- Никто, - сказал он. - Я сам подсмотрел.
- Правду сказал. - Джина вздохнула с облегчением.
- Откуда ты знаешь?
- Знаю. Я чувствую, когда человек лжет. У нас тут не лгут.
- Совсем?
- Да. Даже те, кто в Мире лжет, тут не лгут. А если лгут, то больше здесь не появляются.
- Почему?
- Не знаю, - сказала Джина. - Не появляются - и все!
- Тогда я не буду лгать, - сказал Калинов. - Мне здесь нравится.
- А что тебе нравится? - спросила Джина.
- Ты.
- Дурак! - Она отвернулась, но Калинов понял, что ей очень приятно.
- Давай сбежим, - сказала она.
- Давай... Только Зяблик опять отыщет.
- Не отыщет. Я ему сказала, что больше не люблю его.
Вот чертенок, подумал Калинов. Как у нее все просто. Хочу - люблю, хочу - не люблю... Эх, если бы он был помоложе!
- Не смотри на меня так, - попросила Джина.
- Как?
- Как старый дедушка... Который все видел и все знает. - Она прикрыла ему глаза теплой ладошкой. - Побежали?
Калинов поморгал, и Джина отдернула руку.
- Щекотно, - пояснила она.
А что, подумал Калинов. Она бы, скажем, попала в беду. А я бы ее спас!.. Как в старинных романах.
И мир пропал. Распахнулось вокруг изумрудное небо, запылали на нем два бледно-фиолетовых, призрачных солнца.
Калинов и Джина летели под солнцами, взявшись за руки. Далеко внизу ласково шевелился чернильный океан. Оба они знали, что лишь отсюда он кажется ласковым и ленивым, а там, внизу, волны достигают в высоту сотни метров. Да если еще учесть, что это совсем не вода...
Калинов содрогнулся: а вдруг откажут двигатели?
И тут же рука Джины куда-то исчезла. Он повернул голову и увидел, как девушка, с трудом удерживая равновесие, заскользила вниз. Крылья на ее спине безвольно трепетали в потоках воздуха, и Калинов понял, что сейчас произойдет. Он притормозил и бросился вниз, чтобы уравнять скорости и подхватить уже падающую Джину. Это ему удалось с первой же попытки, словно он всю свою жизнь только и делал, что занимался спасением погибающих в чужих небесах. Правой рукой он подхватил Джину за тонкую талию, а левой стал снимать с ее спины ранец и обвисшие крылья. Это тоже удалось, и он хотел уже было закричать от восторга, как вдруг понял, что его крыльям двоих не удержать. Джина принялась отдирать от своей талии его руку, но он подтянул девчонку к себе и вцепился пальцами в пояс.
Хорошо, что пояс узкий, подумал он. Не оторвет, сил у нее не хватит... Но как же мне теперь одной рукой умудриться снять с себя и надеть на нее крылья?
И тогда Джина повернула голову, и он увидел ее прищуренные глаза, равнодушные и чужие.
