Владимир Колин - Онейрос
- Онейрос? - снова иронически воскликнул Гаран.
- Значит, у него уже есть и название! Может быть, у вас в кармане лежит и патент.
-У меня?... Нет, я об этом и не подумал ...
- Прекрасно, - решил президент. - Мы запатентуем его на имя заводов Гар энд Гу.
Но молодой человек, уже оправился от волнения, и слабая улыбка вдруг украсила его худое остроносое лицо.
- Вы что же, думаете, что счастье можно запатентовать?
Гаран уже собирался ответить, но, вовремя проглотив готовые сорваться с его уст слова, вопросительно посмотрел на сидевшего напротив него молодого человека.
- Знаете, - сказал он наконец, - Я не пойму ... может, вы и в самом деле наивный человек? Или просто сумасшедший?
- Потому что говорю о счастье?
Его улыбка определилась и уже не выдавала ни тени смущения. Мало того, на лице молодого человека, где-то в уголках губ, Гаран обнаружил тень злорадства.
- Счастье, - процедил председатель сквозь зубы.
- Вас пугает это слово? Меня - нет. Меня пугает боль, недоверие, злоба...
- М-да ... - сказал Гаран. - А в пятнадцать лет вы, несомненно, писали стихи ...
- И они были полны утраченных иллюзий и призывов к самоубийству, засмеялся Фел.
- Вы сильно продвинулись, - сухо констатировал его собеседник. Теперь вы просто призываете к самоубийству. Вы убиваете!
Возмущенный, молодой человек вскочил на ноги.
Ни следа улыбки не читалось больше на его лице, и кроткая голубизна глаз получила металлический отблеск.
- Что это за шутки?
- Понимаю, - спокойно сказал Гаран. - Не совсем наивный, не вполне сумасшедший. Но бессознательный и тем опасный.
- Господин председатель!..
- Распределитель счастья! Разумеется, дарового. Благодетель - пока в узком радиусе. В рамках одной столицы. Но потом... надеюсь, вы мыслите крупными масштабами, не так ли? Потом счастье распространится на всю страну, на весь континент, на весь мир...
- Да, представьте себе! - воскликнул Дупла. - Именно так! Ваша ирония и скептицизм меня не трогают. Впрочем, я уверен, что вы и сами чувствовали себя в последние дни более добрым, более щедрым, как...
- Ошибаетесь, - прервал его Гаран. - Меня не было в Терезии. И это позволило мне остаться трезвым.
- Несмягченным - хотите вы сказать.
- Нет, я хочу сказать - трезвым. Поверьте мне, обычно я знаю, что говорю... В этом мире ничто нельзя получить из ничего, и вы, как ученый, лучше меня должны знать закон Лавуазье. Все превращается, говорят химики. Все оплачивается, говорим мы. Все, господин изобретатель, от шнурка для ботинок до счастья. То, что не оплачено, - украдено. А общество защищается от воров, даже если эти воры - нового, необычного типа, даже если они крадут не материальные блага, а счастье!
Пораженный, Фел снова откинулся на спинку кресла.
- Странный образ мыслей, - сказал он тихо, словно самому себе. -Ведь счастье нельзя измерить или взвесить. Подобно жизни и смерти, счастье бесконечно.
Давая его кому-нибудь, вы не крадете его у другого ...
- Вы опьянели от холодной воды, господин философ, - спокойно произнес Гаран. - И обманываете сами себя, используя пустые слова. Счастье... Прекрасное название для вещи, которая не существует! Покажите мне счастливого человека. Когда вы были маленьким, вам, конечно, рассказывали сказку о "рубашке счастливчика", но, как видно, вы не запомнили ее мораль. Или вы хотите превратить человечество в отупевшую орду, неспособную к работе и слоняющуюся без дела весь божий день?... Нет, господин Дунла, речь идет не о счастье. Ваше изобретение просто подрывает инстинкт самосохранения! И самое плохое в этом то, что кража скрыта, завуалирована, и сам обворованный не замечает, что с ним сделали. Понимаете?
- Нет, - ответил Фел. - Я не могу за вами следить, у моих мыслей совсем другое направление, словно мы представляем два разных человечества.
- Хорошо, - сказал Гаран. - Я выражусь яснее. Счастье - это эвфемизм. По сути, как вы сами признались, вы раздаете лишь его ингредиенты доброту, щедрость, радость и т.п., неравномерно распределенные среди смертных. Причем, не случайно, ибо природа может жить лишь неравенством. Если бы все животные были плотоядными, живая жизнь должна была бы угаснуть. Если бы не существовало положительного и отрицательного заряда, электрическая искра не могла бы возникнуть. Если бы существовало только счастье, оно практически было бы аннулировано отсутствием страдания. Социальное неравенство также является законом развития. В то время как одни трудились и воспроизводились, обеспечивая рабочую силу, другие мыслили или оплачивали мозг, предназначенный для того, чтобы мыслить или производить прекрасное... А вы, распространитель вредоносной щедрости, заставляете тех, кто имеет хорошее настроение, давать его тем, кто его не имеет, то есть обкрадывать самих себя в пользу других. Результат: самоубийство двух братьев Леви, которые не могли удовлетворить растущие требования клиентов, самоубийство Августа Робалы, Дарды и еще стольких других. И их моральный убийца - Фел Дунла.
- Я начинаю вас понимать, - мрачно заметил молодой человек. - Но я не слышал, чтобы среди самоубийц был хотя бы один бедняк.
- О, социальные идеи! Я этого ждал... Но можно вас спросить, что будут делать ваши бедняки, когда, проснувшись в одно прекрасное утро, они окажутся перед крахом, более жестоким, чем кризис 29 года, когда фабрики, магазины и предприятия закроются одно за другим и когда безработица покажет им настоящее лицо благодетеля, выбрасывающего их на улицу? Я вам отвечу. Они будут один за другим кончать самоубийством так же точно, как и плутократы братья Леви. И их убийцей, действующим в тени, будет тот же человек - вы.
И словно желая поставить точку, председатель административного совета заводов Гар энд Гу хлопнул ладонью по толстому стеклу письменного стола. Фел молча посмотрел на его сухую руку с длинными пальцами и ухоженными ногтями. И, сам того не заметив, вздохнул.
- Вы хорошо говорите, господин председатель, - начал он медленно и неуверенно, словно извлекая слова, одно за другим, из темного угла, где они были свалены в кучу. - Вы хорошо говорите, но не знаю, так же ли хорошо вы мыслите... Видите ли, покидая лабораторию, я становлюсь неловким, как ребенок ... Вы говорите, социальные идеи... Сейчас я впервые пожалел, что никогда ими не занимался.
- Я не говорил, что у вас только одни недостатки, - улыбнулся Гаран.
Фел взглянул на него с трогательной серьезностью.
- Нет, у меня есть не только недостатки, - ответил он после небольшой паузы, во время которой - как понял его собеседник - он серьезно обдумал этот вопрос.-Но боюсь, что мы по-разному оцениваем и достоинства и недостатки ... Я не могу уловить порочт ное зерно ваших рассуждений, хотя и чувствую его за вашими аргументами. Неравенство, может быть, и закон, но неравенство неравенству рознь. Различия умов будут существовать всегда. Но должны ли мы поэтому увековечить и различия состояний? Претензии на благородство кажутся нам сегодня нелепостью, ибо революция положила конец этому ненужному неравенству. Но не сложилось ли подобное же положение и в других областях?
