Роберт Хайнлайн - Перекрестки времен
Фрост усадил их обоих рядышком на диване в кабинете. Элен ухватила Боба за руку. Когда завертелся сверкающий шар, Фрост жестом отослал Дженкинса из комнаты, закрыл за ним дверь и выключил свет. Затем он монотонным голосом стал давать установку, вновь и вновь повторяя ее. Через десять минут он почувствовал легкое движение воздуха и замолчал. Он щелкнул выключателем. Диван был пуст, книг не осталось.
Фрост и Дженкинс нервничали и ждали Эстелу. Дженкинс шатался по кабинету, разглядывал вещи, совсем ему неинтересные, и беспрерывно курил. Профессор сидел в кресле и изображал спокойствие, которого не чувствовал. Время от времени они разговаривали.
— Одного не пойму, — сказал Дженкинс. — Почему же Элен смогла побывать в дюжине мест и остаться такой же, как была. А Боб попал в одно, вернулся — ростом ниже, в плечах шире и одет черт-те как. Что, кстати, с его обычной одеждой случилось? Как вы такие штуки объясните, профессор?
— Что? А я их не объясняю, я их просто наблюдаю. Думаю, что он изменился в отличие от Элен, потому, что Элен во всех этих местах была как бы туристом. А Монро принадлежал тому миру, он в него вписался. Кто знает, может быть, Создатель заранее предусмотрел этот его переход.
— А? Господи, профессор, неужели вы верите в Божественное предопределение!
— Ну, не в этих терминах. Но, Говард, скептики-механисты, вроде тебя, меня утомляют. Ваша наивная способность верить, что жизнь взяла и «сама развилась», граничит с инфантилизмом. Вас послушать, так некое счастливое движение в процессе энтропии породило Девятую симфонию Бетховена.
— Так нечестно, профессор. Как можно ожидать, что человек поверит во что-то, что против всех его убеждений, если ему не представить разумное объяснение?
Фрост фыркнул.
— А я думаю, что этого можно ожидать — если человек все видел и слышал сам, или если источник информации абсолютно надежен. Оттого, что факт непонятен, он не становится мене реальным. Конечно, каждому разумному человеку хочется иметь объяснения, но просто глупо отбрасывать факты, если они не укладываются в вашу философию. Что до фактов, с которыми мы столкнулись сегодня, и которые вам так хочется представить в общепринятых понятиях рационализма: вы хотите нащупать какой-то ключ, чтобы объяснить массу фактов, которые ученые давно уже отказываются рассматривать, так как не находят им объяснения. Вы никогда не слышали рассказ о человеке, который обошел вокруг упряжки лошадей? Нет? Около 1810 года Бенджамен Батхерст, британский посол в Австрии, прибыл в своей карете в немецкий город Перлеберг. Карета остановилась у гостиницы, на освещенном дворе. При после были камердинер и секретарь. Он вышел из кареты и, в присутствии зевак и двух сопровождающих, обогнул упряжку. С тех пор его не видели.
— Что случилось?
— Никто не знает. Полагаю, он задумался и, сам того не желая и не зная, попал в другой временной путь. Но существуют буквально сотни подобных случаев, слишком много, чтобы их, смеясь отбросить. Большинство их может объяснить теория двумерности времени, хотя я подозреваю, что часть из них можно объяснить только действием каких-то, еще даже непредставимых, естественных законов.
Говард перестал расшагивать и потянул себя за нижнюю губу.
— Может быть, и так, профессор. Мне сейчас не до размышлений. Взгляните — уже час. Разве ей не пора давно вернуться?
— Боюсь, что вы правы.
— Вы хотите сказать, что она не вернется?
— Похоже, что так.
Юноша вскрикнул и рухнул на диван. Его плечи подрагивали. Вскоре он немного успокоился. Фрост увидел, как шевелятся его губы, и заподозрил, что он молится. Его запавшие глаза с мольбой взглянули на Фроста.
— Неужели ничего нельзя сделать?!
— Трудно сказать, Говард. Мы не знаем, где она. Все, что нам известно, — это что она под гипнотической установкой пересекла какую-то петлю иного будущего или прошлого.
— А если нам попробовать отправиться туда при тех же условиях и отыскать ее?
— Не знаю. У меня совершенно нет опыта в этом.
— Я должен что-то предпринять или я свихнусь.
— Спокойно, сынок. Надо подумать. — он курил и молчал, а Говард с трудом сдерживался, чтобы не заорать, не ломать мебель, вообще не сорваться.
Фрост сбил пепел с сигары и аккуратно положил ее в пепельницу.
— Думаю, один шанс есть. Но слабый.
— Хоть какой!
— Я собираюсь прослушать запись, которую использовала Эстела, и прыгнуть во времени. Делать это я буду бодрствуя, полностью сконцентрировавшись на ней. Возможно, мне удастся установить какую-то мыслесвязь, нащупать какую-то экстрасенсорную нить, которая приведет меня к ней.
Фрост немедленно взялся за приготовления, продолжая говорить:
— Я хочу, чтобы вы оставались в этой комнате, когда я отправлюсь, чтобы на самом деле проверить возможность этого.
Говард молча смотрел, как он надевает наушники. Профессор стоял неподвижно, с закрытыми глазами. Так продолжалось почти пятнадцать минут, затем он сделал небольшой шаг вперед. Наушники со стуком упали на пол. Он исчез.
Фрост чувствовал, как уносится в бесконечное межвременье, предвестье перехода. Он снова подумал, что это похоже на то ощущение парения, которое предшествует обычному засыпанию, и в тысячный раз лениво задал себе вопрос, а не реальны ли события, которые люди видят во сне. «Пожалуй, реальны», — подумал он. Затем, с чувством вин, он спохватился, вспомнив о своей миссии, и изо всех сил сосредоточился на Эстеле.
Он шел по дороге, белой под солнечными лучами. Перед ним были ворота города. Страж уставился на его странную одежду, но позволил ему пройти. Он поспешил по широкой, обсаженной деревьями улице, которая (он это знал) вела из космопорта к Капитолийскому холму. Он свернул на Дорогу Богов и дошел до Рощи Жриц. Там он отыскал нужный дом. его мраморные стены розовели на солнце, окружающие его фонтаны звенели под ветерком. Он повернул к дому.
Древний привратник, клевавший носом, впустил его внутрь. Стройная служанка, почти девочка, проводила его в покои, где ее хозяйка приподнялась на ложе, лениво рассматривая гостя.
Фрост обратился к ней:
— Пора возвращаться, Эстела.
Ее брови удивленно поднялись:
— Ты говоришь на странном и варварском языке, старец, но — о, тайна! — он мне понятен. Что привело тебя ко мне?
Фрост нетерпеливо повторил:
— Я говорю, пора возвращаться, Эстела!
— Возвращаться? Что за праздные речи? Возвращаться куда? И имя мое — Свет звезды, а не «Эс Телла». Кто ты и откуда? — она вгляделась в его лицо, потом, указывая на него тонким пальцем, сказала: — Теперь я узнала тебя! Ты пришел из моих снов. В них ты был Наставником и обучал меня древней мудрости.
