Ярослав Смирнов - Цитатник бегемота
Иван посмотрел на него. Эсэсовец выглядел тоже непривычно без своей обязательной черной формы, но держался он так же, как и прежде, - бесстрастный взгляд, в лице - надменная брезгливость, позвоночник гнуться никак не желает. Интересно, почему он не носит монокль, подумал Иван. Монокль был бы очень даже в тему... вот кого стоило бы называть бароном - если бы, конечно, был монокль.
Иван энергично потряс головой. С мыслями его что-то было не в порядке. Они разбегались, как тараканы на московской прокуренной кухне... включишь свет - и пруссаки в рассыпную кто куда.
Неудачное сравнение, с сожалением подумал Иван. Этот пруссак так просто не сбежит... к тому же он не рыжий, а белокурый. Бестия.
- Так что же, профессор? - повторил не ведавший о бродящих в голове лжебарона метафорах Кляйн. - Вы не ответили на мой вопрос.
- Да-да, - произнес фон Кугельсдорф рассеянно. - Конечно...
Иван с интересом глянул на него. Тоже, видишь ли, задумался...
- Что - "конечно"? - довольно резко сказал Кляйн. Профессор встряхнулся и посмотрел на него. Иван с удивлением отметил, что всегдашняя пустота в глазах светила арийской науки куда-то отступила, спряталась.
- Мы попали туда, куда хотели, - спокойно сказал профессор. - Год одна тысяча сто восемьдесят девятый от Рождества Христова. Мы неподалеку от города Иерихона, который скоро падет, взятый войсками непобедимого Иисуса Навина, великого вождя иудейского народа...
- Ну, про иудеев, пожалуй, не стоит, - недовольно перебил его Кляйн. - Не надо вот только про иудеев-то!..
Профессор с легкой усмешкой посмотрел на него, но промолчал.
- А что мы будем тут делать? - спросил Иван. - Пойдем к этим самым... войскам?
- Нет, - повернулся к нему профессор. - Нам стоит лучше пойти в город.
- Почему?
Профессор не успел ничего ответить. Неожиданно по дул сильный ветер, небо начало меркнуть: только что оно было ярко-синим, и вот уже стало лиловым, потом - фиолетовым; где-то высоко полыхнуло что-то ярче молнии: один раз, другой...
За их спинами, в стороне, противоположной городу, загрохотало. Иван повернулся туда, и тут же яростный порыв ветра сбил его с ног. Упали и все остальные, будучи не силах устоять.
Трава полегла, как скошенная; прямо рядом с Иваном глухо ударилась оземь какая-то птица, сброшенная вниз налетевшим вихрем...
Иван с трудом поднял голову и увидел, как на холм, находившийся от них в двухстах шагах, прямо с неба опустился столб ярко-желтого света, пробив чудовищную тучу, закрывшую все вокруг; природа потеряла свои краски, все стало чересчур ярким, плотным, осязаемым; воздух затвердел и трава покорно застыла, не сумев выпрямиться...
Иван глянул на город. Белых стен уж не было видно: они посерели, истаяли, потеряв свою осязаемость: но Иван. почему-то знал, что город пока остался на месте, никуда не делся, и что его просто не видно из-за тьмы и света, льющихся с небес...
Тогда он стал глядеть на холм. Краски, дойдя до нестерпимой для человеческого глаза степени яркости, немного побледнели, и Иван различил две фигуры, стоящие на вершине холма. Вот одна из фигур преклонила колени, а другая... Иван ощутил Сильное жжение в глазах... - Не смотрите туда!.. услышал он вдруг крик профессора, донесшийся до него сквозь рев ветра. - Все закройте глаза!..
Иван зажмурился изо всех сил, но свет, идущий со стороны холма, был настолько ярок, что без усилий проникал сквозь веки; глаза ожгло пламенем, и Иван уткнулся лицом в траву, стараясь вжаться что было мочи и скрипя зубами от боли.
Над головою грохотало, трещало, завывало; воздух сгустился и тяжким грузом навалился сверху. Иван ощутил паническое отчаяние, он оказался один перед буйством небесных сил и красок: он был исчезающе мал, бессилен и ничтожен. Мир уходил прочь, мир уходил огромными шагами куда-то в сторону, не замечая ни его самого, ни его отчаяния: он уже ушел, этот мир, забрав с собою слова, крики и запахи: казалось, еще секунда - и ткань времен разорвется насовсем... и вдруг все прекратилось. Наступила тишина.
Прошло бесконечное мгновение, и словно звук немыслимого гонга прозвучал над землею. Стих ветер, исчезла тьма вместе с тучей: воздух потерял твердость и стал текуч и свеж.
Немного погодя Иван решился открыть глаза. Он осторожно приподнял голову и увидел, что в мир вернулись прежние, привычные уже краски. Исчез столб света, подпиравший небо, которое снова стало просто ярко-синим, холм стал обычным холмом, и по его склону вниз не спеша шел босой человек, уходя прочь от города.
Иван с трудом, в три приема, поднялся и остался стоять на трясущихся ногах. В голове шумело.
Остальные тоже начали потихоньку шевелиться и подниматься. Долго еще все молчали, напряженно глядя на вершину холма.
Первым обрел ясность солдатской мысли оберштурмбаннфюрер. Очевидно, его ничто не могло смутить.
- Профессор! - требовательно сказал он. - Может быть, вы объясните, что здесь происходит?
Фон Кугельсдорф ничего не ответил, обведя все вокруг взглядом, полным мрачного безумия.
- Не слышу ответа, - нетерпеливо сказал Кляйн, и Иван невольно поразился крепости его нервов.
-А?.. Что?..
Профессор с силой потер лицо, опустил руки и некоторое время постоял с закрытыми глазами: потом открыл их и посмотрел на Кляйна. Взгляд его прояснился.
- В Библии сказано, - сказал он довольно спокойно, хотя и несколько придушенным голосом, - что когда Иисус Навин готовился штурмовать Иерихон, то в окрестностях города он встретил ангела Божьего... Мы только что видели это.
- Хорошо, - невозмутимо произнес Кляйн. - Следующие наши действия?..
Профессор хотел было что-то сказать, как внезапно послышался шум и треск, и из-за густых зарослей кустарник вылетел десяток вооруженных всадников. На долю секунд приостановившись, конные ринулись на чужаков.
Профессор слегка встревожился.
- Это городская стража! - крикнул он.
- Всем стоять на месте! Поднять руки! Атакуем по моей команде!.. негромко, но очень слышно приказал Кляйн не дрогнув ни одним мускулом лица.
Несколько секунд - и всадники окружили пришельцев угрожающе наставив на них короткие копья. Немцы спокойно стояли, подняв руки. Кляйн сделал шаг вперед.
Всадник в малиновом одеянии и с толстой золотой цепью на груди - видимо, начальник стражников, - что-то угрожающе пробурчал и занес свое копье над головой оберштурмбаннфюрера.
Кляйн совершенно бесстрастно наблюдал, как наконечник копья, блеснув на солнце, стал опускаться, целясь ему прямо в грудь. Выждав мгновение, он сделал быстрый шаг вперед и в сторону, поднырнул под руку противника, схватился за древко и дернул копье к себе. Не ожидавший этого всадник потерял равновесие и свалился с лошади.
