Денис Шаповаленко - Семь грехов
Гордость
Молодая медсестра передо мной так и светится покорностью и готовностью услужить. Небось уже догадывается о чем будет идти разговор. Невинная улыбочка милых губ, озорное и в то же время слегка пристыженное выражение на лице, вроде невзначай непоправленная короткая юбочка на положенных одна на другую ногах, все это только для того, чтобы смягчить мой приговор. Но тут она прощиталась. Сильно прощиталась. "Думаю, вы уже поняли цель нашей сегодняшней беседы?" холодно говорю я. "Да, у меня есть некоторые догадки" с вызовом но в то же время и покорностью отвечает она. Странное сочетание. "Ну что ж, в таком случае не будем зря терять времени и перейдем непосредственно к делу." говорю я самым железным голосом, на который способен. "Кто вам позволил занимать служебное помещение на столь продолжительные сроки?" Милая улыбка, опущенные веки, вроде невзначай снятая одна нога с другой. Мое зрение на момент невольно приковывается к открывшемуся проему. Глаза медленно с умилением поднимаются вверх. Я еле успеваю отдернуть взгляд. "Прошу прощения, я только лишь хотела прибрать до появления главной сестры, вы же знаете как она щепетильна в подобных вопросах" прощебетала она, медленно расстегивая верхнюю пуговицу своей служебной блузки. Вот это должно было свести меня с ума и окончательно сбить с толку. Но ее усилия оказались тщетными. "Никто из медицинского терминала не был уполномочен в нерабочее время занимать операционную на 40 минут", немного повышаю голос я, подчеркивая свое полное равнодушие к ее усилиям "Черт побери, а вдруг понадобилось бы провести срочную операцию! До вас ведь нельзя было достучаться." Надо заметить, что все это было полной чушью, и то что меня так уж беспокоило состояние тяжело больных, ни то что операционную нельзя было никак открыть снаружи. Мне просто было интересно посмотреть на ее реакцию. Я наслаждался этим. "Извините еще раз", жалость и сожаление так и горят на ее лице, "Я ни в коем случае не хотела никому досадить." За этим медовым голоском что-то должно скрываться. Что-ж, будем жестче. "Вам известно, что за подобные выходки вас следовало бы уволить?" Сталь в моем голосе вызывает во мне неподдельную гордость. Ситуация как всегда в моих руках. Ее глаза расширяются в удивлении, милый ротик открывается в беззвучном вопросе, но где-то все еще пляшет невидимый демон того озорства в ее глазах. Она медленно встает, грациозно подходит ко мне. Веки опущены, щеки красны от мнимого стыда. Она могла бы быть симпатичной, но лицо, а вернее нос портили всю картину. Невинные глаза поднимаются вверх, все выше и выше только для того чтобы встретить непробиваемую броню в моих глазах. Но она не теряет надежды. Ее теплые от волнения руки медленно обхватывают мое правое запястье, опытно перебирая пальцами. Интересно, на сколько ее хватит? "Вы в курсе что подобные вещи подлежат уголовному наказанию?" Ровным голосом спрашиваю я. Мой взгляд алмазным сверлом врезается в синь ее прекрасных глаз. Она сразу угасла. Прелесть! Какое удовольствие видеть разрушение чьих-то хорошо скоординированных планов. Сразу видно - такого поворота событий она никак не ожидала. Растерянность в ее помутневшем взоре отзывается в моей душе бурными овациями. Моя гордость удовлетворена. Я доволен. Чтобы завершить картину, я добиваю жертву. "Прекратите немедленно пока я не обратился в надлежащие органы. А на будущее запомните - подобные выходки со мной не проходят." Слабый протест в ее глазах доставляет мне неслыханное удовольствие. "На неделю лишаетесь жалования, а о каком бы то ни было повышении не может идти и речи." Через минуту в моем кабинете ее уже не было. Обиженная и осрамленная, она удалилась в свой кабинет обдумывать причины своего прокола. Но скорее всего она их так и не поймет, уж слишком много их было. Ничто не доставляло мне такого удовольствия, как зрелище растерянного человека. Оскорбление и хорошо замаскированная ненависть в глазах моей жертвы были для меня лучшим наркотиком и душевной пищей. Я наслаждался этим с ухмылкой дьявола, наблюдающего раболепие своих поклонников. Я их ненавидел и презирал, но в то же время и чувствовал необходимость в их нелепости. Я был королем - они рабами. А рабы будут вечно служить своему повелителю. Во всяком случае до тех пор пока не узнают правды.
И ВЫБИРАЛИ ЛЮДИ ТО ЧТО ИМ ПО ДУШЕ. ВЗВЕШИВАЛИ ОНИ ДОБРО И ЗЛО И ПОСТУПАЛИ ТАК КАК ИМ ПОДСКАЗЫВАЛА ВОЛЯ. И ЖДАЛИ ДУХИ РЕШЕНИЯ ЛЮДЕЙ И НЕ ВМЕШИВАЛИСЬ ОНИ В ПОСТУПКИ ИХ. ТЕРПЕНИЕ ИХ БЫЛО БЕСКОНЕЧНЫМ, А НЕНАВИСТЬ ИХ ВСЕ ВОЗРАСТАЛА. И КОГДА НАСТАЛ ДЕНЬ ВЫБОРА ЛЮДИ ВЫБРАЛИ.
