Дмитрий Поляшенко - Разведение роз вдали от цивилизации (Солдаты истины)
К шести часам Солонников возвращался с пляжа. На нем были шорты, растрепанная соломенная шляпа, на плече болталась пляжная сумка, в которой лежал карманный компьютер.
Сдвинув черные очки на кончик носа, он посматривал на хихикающих девиц, с которыми ждал автобус. Солонникова разморило и лень ему было тащиться два квартала по тротуару душному и раскаленному как сковорода. Девицы покатывались со смеху, косились в его сторону и, прикрывшись ладошками, обменивались мнениями. Впрочем, заигрывать всерьез на такой жаре ему тоже было лень.
В ванной он встал под прохладные тугие струи, испустив длинный вздох человека, без остатка отдавшегося этому высшему из наслаждений.
Наспех обтеревшись, прошел в кабинет и скинул с карманной машинки на большую кое-какие мысли, пришедшие в голову на пляже, где он, лежа на травке, задумчиво следил за яркими радужными перьями виндсерфенгов в заливе Москва-реки.
Спохватился он за пятнадцать минут до назначенного гостям срока. С сожалением выключил компьютер.
Откатил дверцу шкафа, обозрел. Все было выглажено, аккуратно висело на плечиках и едва заметно пахло наташкиными духами. Он глубоко втянул в себя воздух. Да нет, просто чистое белье. Он выбрал кремовую пару тонкого хлопка, вызывавшую неясные колониальные ассоциации. К этому костюму хорошо бы пошел белый пробковый шлем. Трубка. Винчестер. Сафари. Отпуск... Поколебавшись, он все же одел рубашку и галстук. Распад личности начинается с нечищенных зубов и неопрятного вида. Но рубашку выбрал по-тоньше, а галстук - по-уже.
Первыми пришли Борбылев Николай Николаевич и Шумаков Валерий Павлович.
Высокий плотный Борбылев, в безукоризненном костюме с белоснежным платочком в кармане, в алом галстуке, сиял как запотевшая кинозвезда в свете софитов. Он обеими руками прижимал к груди набитый до бочкообразности, расползающийся по шву пластиковый пакет и агрессивновесело жевал жвачку.
- Ну, встречайте! - объявил он.
Солонников встретил его как мог, в результате чего пакет окончательно лопнул и несколько секунд Солонников ловил и подхватывал упорно выпадавшие баночки и свертки. Сложив выпавшее горкой на груди прогнувшегося назад Борбылева, Борис сказал:
- Идите-ка вы на кухню.
Борбылев, устремился мимо Солонникова, жизнерадостно напевая сквозь жевание.
Шумаков, стоявший за Борбылевым с мрачным безучастным видом провинившегося адьютанта, в джинсах и черной расстегнутой до пояса рубашке с закатанными рукавами, шагнул через порог. Руки ему оттягивали две огромные сумки.
- Валерий Палыч, здравствуй! - распростер руки Солонников. - Что пасмурен?
- Напьюсь я у тебя сегодня, - вздохнул Шумаков, - это факт. Держи сумку, ручка рвется.
- Давай. Ух!.. Тут что, стратегические запасы на случай осады?
- Угу, - Шумаков пяткой захлопнул за собой дверь. - У Николаича НЗ, а у меня - бутылки с зажигательной смесью.
Одна из сумок характерно позвякивала.
- Ну что ж, - сказал Борис, - вы первые, а потому мы сейчас с вами займемся гастро-сизифическим творчеством. Не отвертеться, гастросизифики!
- Эх, жизнь! - гремел на кухне Борбылев. Он был уже без пиджака, сверкал золотыми запонками в накрахмаленных манжетах, со звоном и лязгом выставлял из шкафов посуду, включал духовку и заглядывал в кастрюли.
- Чем помочь? - спросил Солонников, в две руки выкладывая снедь на стол.
- Сидите! - сказал Борбылев. - А я буду творить. А вы будете наносить отдельные штрихи и поддерживать мои благодарственные речи.
- Кому? - не понял Солонников. - Сыну?
- Жизни, Боря, жизни! - Борбылев, словно положил на лопатки, шлепнул на стол здоровенную ощипанную утку.
- Давайте я картошку, что ли, почищу, - бесцветным голосом предложил Шумаков. Не дожидаясь ответа, он отволок табурет к раковине, отворил дверку и сгорбился над мусорным ведром.
У Солонникова согнулась бровь:
- Валера, что случилось? На тебе лица нет.
- Фу, черт... - с отвращением сказал Шумаков и залез по локоть в помойное ведро. - Нож уронил. Да ничего, Солоныч, ничего... Все нормально.
- Значит мужик придет, примета такая, - сказал Солонников. Посмотрел на сгорбленную спину Шумакова. - Может, коньячку, а? Мужики! Апперитив, так сказать.
Шумаков не прореагировал. Картофельная шелуха аккуратной спиралью медленно спускалась из-под его ножа.
- Смотри сам, хозяин, - сказал Борбылев, прицеливаясь ножом к обреченной тушке. - Сегодня коньяку будет трудная задача продержаться. Счет пойдет на капли. Я думаю, надо заначить пару емкостей, чтобы не бежать до палатки.
Он подмигнул Солонникову.
- Теперь это будет называться "сходить в библиотеку", усмехнулся Солонников.
Борбылев творил стоя, засучив рукава рубашки. Быстро и ловко расправившись с уткой, он закрыл духовку.
- Сейчас делаем салаты. Так... - Борбылев, с видом главнокомандующего посмотрел на часы. - Утка будет готова через два часа. До тех пор селедка-картошечка. После, соответственно, чай-варенье. Ну, а в промежутках - по-мелочи.
Он толкнул ногой дружно звякнувший пакет.
Борбылев вдруг замолчал и заулыбался, и принялся резать помидоры. Солонников смотрел на снующий в красной мякоти гладкий нож, на ловкие пальцы Борбылева. Тот свалил нарезанное в салатницу, постучал тупой стороной ножа по разделочной доске и подмигнул Солонникову.
Борис уселся напротив Борбылева, выбрал себе яблочко, ритуально обтер его ладонью и откусил. Как все же приятно общаться с человеком, у которого все хорошо и которому, главное, ничего больше не надо.
- По-моему, Николай Николаевич, грех спрашивать, что вам еще нужно для полного счастья, - сказал Борис.
- Грех, это точно, - согласился Борбылев, вываливая в салатницу майонез из банки. - Лучку порежь
С яблоком в зубах Солонников порезал лук.
- Эх! - сказал Борбылев. - Ждем еще одного - и покатимся.
Он вскрыл банку селедки и закатил глаза от пряного аромата. Солонников, тряся головой и промаргиваясь после лука, порезал селедку, разложил ломтики в узкой селедочнице, полил маслом.
- А хлеб есть? - спросил Борбылев, озираясь.
- Сейчас, - Солонников вскочил.
- Валера, как у тебя дела? - спросил Борбылев. Он художественно обкладывал селедку зеленью. - И маслину в пасть...
- Я всю почистил, - Шумаков повернулся к нему. - Что еще?
- Еще? Ставь на огонь! - приказал Борбылев. - И следи. Так, - он крепко размял ладони, оглядывая кулинарный фронт.
- Можно я закурю? - спросил Шумаков.
- Кури, конечно! Почему ты спрашиваешь? - удивился Солонников. - Вот пепельница.
- Так у тебя вроде нельзя... Пардон, - Шумаков обогнул Солонникова и поставил кастрюлю на плиту. - Прошлый раз весь вечер промаялся. Все раскрыли рты, как пионеры, на колдуна уставились. Прикладываются исправно, но...
