Людмила Жукова - Крылья Дедала
- Ну а если ты сочинишь хулу и хорошо ее исполнишь, - заговорил Минос, мы сохраним тебе жизнь. Мы можем, например, - и он потер земляничный нос, отправить тебя на маленький далекий остров, где есть дичь, рыба. Дадим зерна. Живи!
- Что я должен сочинить? - хрипло спросил певец.
- Что Дедал - убийца, убийца, убийца! - вскричала женщина. - И убил он ученика не из ревности, а из зависти к его таланту! Понял? Что он бесчестно обманул дочь славного Гелиоса - Пасифаю, которая лю... - она запнулась, которая много сделала для него' Что он был развратником, сластолюбцем.
- Довольно! - взорвался Минос. - Главное не это... Он неблагодарный. Сбежал от Миноса, который дал ему приют, и потом он трус!
Аэд вздрогнул и ненавидяще взглянул на Миноса.
- Почему трус?
- Потому что он не полетел к Гелиосу, как смелый Икар. Икар - вот герой! Ты понял мою мысль, певец? - строго переспросил басилей.
- Не очень, - прошептал тот. Он стоял, покачиваясь. В пламени светильников было видно, как побледнело его лицо.
- Ты должен закончить хулу гимном отважному Икару, понял? Героем в памяти людей должен навсегда остаться он, а не отец. Запомнил?
Жалобно тренькнула кифара на груди аэда - дрожащей ладонью он прикрыл всхлипнувшие струны...
...Мореходы решили пристать к этому пустынному островку потому, что кончилась вода. Пока матросы заполняли бочонки у родника, купец, сопровождавший товар, - грузный, страдающий водянкой человек лет сорока забрел в единственную здесь хижину.
- Давненько тут никто не останавливался, - обрадовался хозяин, - такой же седой, как гость, но тщедушный, сгорбленный и быстрый в движениях. У него было иссохшее то ли от скудной пищи, то ли от солнца лицо и синие глаза, источавшие страдание.
- Могу угостить вином из дикого винограда. Немного кисловато, но холодное - пифос зарыт у родника, - предложил хозяин.
- Нельзя мне, - показал на отекшие ноги в веревочных сандалиях купец. Только нужда заставляет пускаться в странствия - детей у нас с супругой нет.
Гость с присвистом вздохнул, оглядел убогие стены, остановил взгляд на кифаре.
- Ты что - аэд, рапсод?
- Нет, - поспешно заверил хозяин. - Это так - память.
- Сколько тебе лет?
- Много. Очень много. Может быть, сто или больше. Я сбился со счета. Боги не пускают меня в царство теней, где бы я испил воды Леты и забыл... все забыл. Они хотят, чтоб я жил и видел...
- Что ты можешь увидеть здесь? Живешь один и не знаешь, что делается в мире.
- Отголоски доходят. Слышал, что давным-давно Тесей, сын царя Эгея, убил несчастного Минотавра. Ариадна вручила ему нить, чтобы он не заблудился в лабиринте. Слышал, погибло царство Миноса под огненным пеплом, что выбросила разгневанная Гея.
- Да, это так. Теперь ахейцы владеют Критом и собираются воевать Трою. За троянцев выступают их родичи-фракийцы с Даная и Данепра. На их стороне сам Зевс, Аполлон и Артемида. Раздоры среди людей, раздоры среди богов! Народы от войн слабеют. А с севера грозят Греции дорийцы. Тревожно!
- А что говорят о... Дедале? - тихо спросил хозяин и сцепил сухонькие ручки на груди, словно умоляя о чем-то.
- Какой Дедал? Убийца?
- Изобретатель, - робко возразил хозяин. - Парусов, инструментов. И зодчий, ваятель...
- Ну, он в самом деле что-то строил и изобретал, - усмехнулся ахеец. - Но все знают: плохой был человек. Убил ученика из зависти к его талантам. Какие-то недостойные истории с женщинами... Одна данепрянка искала его по всему свету.
- Нашла она его? - встрепенулся хозяин.
- Опоздала. Отравил его в Сицилии царь Кокалус за обиду, нанесенную дочерям: они полюбили Дедала и убили ради него Миноса, примчавшегося за ним в Сицилию. Сластолюбец! - убежденно закончил он.
Хозяин поник головой и спросил еле слышно:
- А Икар? Что говорят о нем?
- О, это герой! Остров, где он разбился, зовут Икарией, а море Икарийским, спортивные праздники - "Икариями". Многим юношам не дает покоя слава Икара: они строят крылья, чтобы летать!
- Но ведь он погиб, не выполнив приказа отца, бедный юноша! Он просто озяб и хотел согреться в лучах солнца. А крылья построил Дедал!
- Важно ли, кто построил? Славу воздают героям, а Дедал - безнравственный человек, - раздраженно ответил купец.
- Ахеец! Пора в путь! - донеслось с берега.
- Ну, мне пора, зовут, - тяжело поднялся тот и снова взглянул на кифару:
- А что это на ней порваны струны? Что не починишь? Играл бы, пел!
- Я же сказал тебе, я не аэд и не рапсод, - тихо, но твердо обронил хозяин. - И никогда не был певцом.
...Что это? Так болит тело, каждый сустав, каждая мышца. И так трудно сделать вдох, будто совсем нет воздуха в легких. "А-а!" Чей это крик? Мой? Почему такой туман? Куда это бегут жужелицы, скакнул с былинки и шлепнулся на чью-то руку, покоящуюся на траве, кузнечик. Какая знакомая рука... Белый шрам у запястья... Сережа... Милый мой... А кто это за беломраморным столом? Ричард, Курт, Марсель... Что делает здесь древний старец с кифарой в реющем на ветру ветхом хитоне... А, он хотел рассказать о Дедале...
А что это все так удивленно воззрились на меня? Потому что я кричала? У Сережи дрожат губы и тает в глазах обида.
Правда, я обидела его недавно. Или давно? Я жила на Делосе, любила Дедала и искала его по свету... А как же Сережа, мой Сережа? Где был он?
- Мы выслушали твою песнь, аэд, - услышала я ровный голос Ричарда. - Чего ты хочешь? Восстановить истину через тысячелетия? Но мы всего лишь жюри спортивных соревнований. Что можем мы?
- Мы можем переименовать "Икарии" в "Дедалии"! - воскликнул Марсель. - Это будет справедливо. А что Дедал любил женщин, это не грех. - И он приосанился, красавец Марсель, пригладив усы мушкетера.
- Если бы рассказали правду о Дедале в прошлые времена, его бы многие простили, - перебил Марселя Курт. - Но теперь человечество возродило Любовь, Верность. Пусть Дедал гений, но он предал Любовь! Он жил, кривя душой! Как считаешь... ты, Ричард, и ты, Сергей?
- Я всегда за истину и справедливость, - ответил Ричард. - А ты, Сергей?
Сергей молчал, опустив голову.
"Что же ты, Сережа, что ты? Ты сердишься на меня за Дедала? Но ведь его любила не я, а Заряна. Давным давно. А я Ольга, и я люблю тебя. И мой Дедал ты, - повернувшись к Сергею, молила я. - Прочти мои мысли, Сережа!"
- Я не знаю, как решить, - хрипло ответил Сергей и повернулся ко мне. О чем-то просили меня родные глаза. Еще раз повторить слова признания?
Снова вспомнились стихи:
Весна, весна, скажи, чего мне жалко?
Какой мечтой пылает голова?
Таинственно, как старая гадалка,
Мне шепчет жизнь забытые слова...
"Я не знаю, почему во мне проснулась память Заряны, - глядя в родные глаза, думаю я. - Но я, Ольга, люблю тебя. Ты мой Дедал. И сколько ты еще изобретешь для людей..."