Виктор Кувшинов - Тропою Толтеков
- Остановимся здесь на ночь! Прекрасный городок – будет хоть что вспомнить кроме сельвы и гор.
- Но мы бы еще успели на ту сторону перемахнуть до темноты, - попытался возразить их заботливый американский коллега.
- Все равно, до Тукслы не доберемся, а здесь славно переночуем, - ответил Костя и добавил убийственный довод. – Пойми, мне же может уже никогда сюда не выбраться будет!
- Ясно, - кивнул тот и повернул машину в центр городка, выискивая, где бы остановиться на ночь.
Они еще успели устроиться в небольшом и относительно приличном двухэтажном отельчике с настоящим мексиканским рестораном внизу, как все небо заволокли тучи и на улице стало стремительно холодать. Спустя пару часов, на город обрушился сильнейший ливень, перемежающийся мокрым снегом. Вся компания собралась внизу и, заказав согревающие напитки, удивленно выглядывала в окна ресторана.
- Откуда ты знал? – шутливо спросил у Костика Толян. Он был свидетелем того, как приятель требовал остановиться в городе. – Ведь в горах, наверно, снег валит.
Костя не стал врать и ответил как можно ближе к истине:
- У меня сон плохой был. Какое-то беспокойство.
- Вот уж точно, «сон в руку». Ладно, крепче сядем на пятые точки и будем проматывать командировочные, - приняв решение, Толян принялся изучать меню, пытаясь разобраться в знакомых и незнакомых названиях блюд местной кухни.
В ресторанчике было уютно, народ, как из местных, так и из пришлых, потихонечку прибывал. Глядя, насколько мокрые и продрогшие люди заходят с улицы, у археологической компании пропала всякая охота выходить в темнеющую промозглость. В углу начали возиться три местных парня в шикарных сомбреро. Вскоре оказалось, что это оркестр, состоящий из пары гитаристов и одного индейского флейтиста. Дальше вечер проходил под сменяющиеся латиноамериканские напевы, которые музыканты от всей своей широкой музыкальной души громко горланили, разгуливая между столиков.
Где-то уже совсем поздно ночью по ресторану прошел слух, что на перевале что-то произошло. Себастьян проявил интерес и, походив между местных, вернулся с мрачными новостями. В горах прошел сильнейший снегопад, много машин оказалось в кюветах и даже не обошлось без человеческих жертв.
- Если бы не твой «каприз», - удивленно констатировал Себастьян. – Сидели бы мы сейчас где-нибудь в сугробе и то, в лучшем случае, а то и в пропасть сверзиться было недолго.
Хотя погода и наладилась к утру, выехать они смогли только на следующий день. Костя всю дорогу размышлял: «Все три предупреждения сбылись, и сомневаться в реальности сновидения не приходится. Тогда нужно хорошенько запомнить их просьбу. Вот только исполнения ее, видимо, придется ждать всю жизнь». Он временами незаметно прикладывал руку к груди, как бы убеждаясь, что там по прежнему на веревочке висит найденный им или, вернее, подаренный индейской богиней, кулон с ее изображением. Правда, девушка из его видения была в тысячу раз красивее, чем этот зеленый майянский «идеал красоты».
Таким образом, несмотря на скудность официального отчета, он вынес из поездки целый кладезь знаний и впечатлений. Жаль, что поделиться самыми сокровенными «впечатлениями» он ни с кем не мог даже по пьяной лавочке. Единственной отдушиной была Надя, его жена – человек, который ему верил без длинных обоснований и доказательств, просто потому, что знала – такими вещами он с ней шутить не будет. С другой стороны, ведь даже проболтайся она кому-нибудь о его истории – все равно сошло бы за несуразную шутку.
ГЛАВА 2. КОНСТАНТИН АЛЕКСЕЕВИЧ
Константин Алексеевич тихонько помешивал чай в стакане. Еще одно утро еще одного длинного дня. Нет, он не жаловался на судьбу. И до сих пор ему не было скучно. Несмотря на свои восемьдесят четыре, он пытался не отстать от чуть ли не галопом убегающего от него прогресса, и по-прежнему интересовался жизнью. Вернее, последние годы заставлял себя интересоваться. Через силу. И дело не в старости. Одно предательство судьбы, которого он не мог простить, произошло три года назад. Событие, после которого он, действительно, долго не мог заставить себя найти причин жить дальше.
Из его жизни ушла та, с которой он прожил невероятное количество лет, и, казалось бы, к которой мог привыкнуть, как к мебели в квартире. Но вышло так, что она стала его вторым я – зеркалом, в котором он находил отражение своих переживаний, мыслей, поступков. Он надеялся… нет, он знал, что сам служил ей таким же отражением, в котором всегда сверяешь свои дела, в котором находишь ответ всем своим вопросам, с которым можешь всегда поделиться соображениями или поспорить, не оглядываясь на условности и приличия. Но сколько он ни заклинал судьбу не позволять жене уйти или хотя бы забрать и его с собой, рок был неумолим.
После этого в его жизни образовалась зияющая пустота, которая, он знал, уже никогда не зарастет и не заполнится каким-нибудь другим смыслом. Каждый день он с грустью вспоминал: вот сейчас мы с Наденькой пили бы чай вдвоем… а какие ватрушки она пекла… как они гуляли по парку… как растили, а потом встречали в гости детей, внуков и даже правнуков… Не помогла ему индейская богиня, сколько он ее ни просил… Кулон он все же не выбросил, хотя подумывал. Все-таки, видимо, произошло то, что было предписано судьбой, и даже боги, похоже, не всегда всесильны.
Во всем остальном ему грех было жаловаться на жизнь. Он, конечно, не был уверен, но постоянно ощущал, какую-то защиту талисмана, привезенного из Мексики. Еще тогда, когда он вернулся из экспедиции, можно было бы попасть под раздачу, в зависимости от политической конъюнктуры. Их выдернули раньше срока и сногсшибательных результатов они начальству не представили. К тому же произошло резкое осложнение обстановки – пару лет мир балансировал на грани ядерного коллапса, а на него смотрели, чуть ли ни как на завербованного агента. Но все завершилось с окончанием Карибского кризиса. Началась «разрядка» и перед ним раскрылись ошеломляющие перспективы: его практический опыт в индейских культурах сделал из него незаменимого специалиста. Благодаря «чистому прошлому» перед ним открылись двери во все страны соцлагеря и недоразвитых, но развивающихся в нужном направлении друзей, типа Индии. В общем, как любил он сам выражаться, он умудрился всю жизнь удовлетворять свое любопытство за счет государства – чего еще можно было пожелать настоящему советскому человеку?
В результате он объехал чуть не полмира (по крайней мере, ту его часть, куда его пускали). Поучаствовал во множестве конференций и на многих вместе с Надей. Когда они были вдвоем, он нагло прогуливал сессии, семинары и рабочие группы, бродя с ней по незнакомым городам. Что может сравниться с привлекательностью познания мира вместе с любимым человеком? Во всяком случае, не занудные доклады, которые он сам был мастер сочинять. Ему бы и давали за это нагоняи, но у начальства самого было рыльце в пушку на счет конференций, так что все относились к его прогулам с пониманием.
