Махкам Махмудов - Бибиханум
Посол умолк, ожидая ответа.
Тимурбек припомнил ущелье Тангачакчак в горах Хисара. В неспокойные годы в этом ущелье поклялись они с эмиром Хусайном на Коране в вечной дружбе. Вот почему для хана свято это место и он назначает там встречу. Что ж, пусть будет так...
- Передайте эмиру, - сказал он послу, - что в назначенный день и час я буду в условленном месте.
По приказу правителя на послов надели дорогие халаты, в их честь был устроен пир. После пира, одарив дорогими подарками, послов проводили с большими почестями и пожеланиями благополучия им и их семьям.
Не успели послы отбыть из замка, как привратник сообщил Тимурбеку, что какой-то человек просит принять его.
- Пусть войдет, - велел Тимурбек.
Привратник нерешительно топтался на месте.
- Ну, что же ты стоишь?
- Этот человек хочет говорить с вами наедине.
- Хорошо, - сказал Тимурбек и обратился к придворным: - Оставьте нас одних.
Все, отдав поклоны, удалились.
Вошедшего человека, бородатого, густобрового, бек не узнал. Но когда тот сорвал с лица накладную черную бороду, Тимурбек узнал в нем своего бывшего сподвижника Шер Бахрама и радостным объятием приветствовал его.
Рыцарь, проделавший на скакуне неблизкий путь, выглядел усталым, глаза блестели, пыль покрывала его одежду.
Преклонив колени, гонец протянул беку инкрустированную шкатулку.
- Ваш покорный слуга сейчас - гонец царевны, - прошептал воин, не отрывая глаз от бека.
Тимурбек дрожащими руками сломал сургучную печать, открыл шкатулку и извлек алый платок с письмом на шелковой китайской бумаге. Увидев платочек, бек пришел в смятение. Узнав почерк царевны, он сумел скрыть волнение и внешне остался невозмутимым. Быстро прочитав письмо и благодарно взглянув на своего верного друга, служившего у Хусайна, его вечного друга-врага, бек хлопнул в ладоши, и Шер Бахрам в мгновенье ока снова надел бороду.
Вошел привратник.
- Этот воин достоин высокой награды. Одарите его и проводите с почетом. И пусть войдут эмиры и улемы...
Воин, поблагодарив, с поклоном удалился.
Тимурбек задумался. Рассказать ли придворным о коварном замысле эмира Хусайна, послы которого только что передали ему заверения хана в вечной дружбе?! Сказать, и люди, только что обрадованные сообщением послов эмира, снова впадут в уныние. Не сказать, значит, пойти в назначенное место без войска, в сопровождении лишь нескольких нукеров. А поведи он с собой войско, все сочтут его за труса. Нет, лучше сказать открыто всем о коварном замысле эмира Хусайна. Пусть бесстрашный поступок Шер Бахрама послужит примером честности другим. Тимурбек вспомнил, как он, вместе с Шер Бахрамом, бежал от преследовавших монгольских полчищ, как смерть смотрела им в глаза на каждом шагу, сколько мытарств испытали они, и как обрадовался сейчас встрече Шер Бахрам.
- Достопочтенные, - сказал бек эмирам и улемам, - только что послы эмира Хусайна передали клятву на Коране в вечной дружбе.
Но Хусайн оказался клятвоотступником, поправшим и веру и совесть. Только что я получил известие от верного человека, который служит у Хусайна. Этот человек проявлял чудеса храбрости в битвах против монголов, а потом пошел служить эмиру Хусайну. Но он не забыл нашей прежней дружбы и привез письмо, предупреждающее меня о смертельной опасности. Хусайн придет в ущелье Тангачакчак во главе нескольких туменов. Он замыслил запереть нас в ущелье и перебить всех до одного.
Послышались возмущенный ропот, возгласы негодования. Эмиры, шейхи, улемы держали совет. Решено было идти в ущелье Тангачакчак с большим войском.
В ущелье благоухали травы, весело журчали ручьи, красивый кустарник, цветущие урючины, фисташковые и миндальные деревья, зеленые поляны в цветах уподобили это место раю, скрытому от непосвященных глаз.
Солнце, выкатившись из-за цепи гор, рассыпало первые лучи. Прошумевший ночью дождик словно вымыл этот мир, все искрилось и сияло. Весело щебетали в траве и на деревьях птицы.
Далеко внизу катилась, прыгая с валуна на валун, бурная горная речка. Воздух пьянил ароматом дикого базилика, мяты и пахучей ели. Над зеленой травой порхали бабочки и стрекозы. Мир и покой царили вокруг, и природа словно радовалась этой тишине.
Тимурбек, спрятав недалеко от ущелья тумен, с десятком нукеров подъехал к входу в ущелье и спешился. Красивая природа очаровала воинов, а Тимурбек был мрачен: не верилось, что луга и берега реки в этом райском уголке вскоре огласятся воинственным кличем и окропятся кровью. Не поступись Хусайн совестью, не наруши он клятву на Коране, и не нужно было бы это сражение, не пролилась бы кровь тысяч воинов, и тысячи детей не остались бы сиротами. Но слово высказанное - что выпущенная стрела. А пущенную стрелу не воротишь.
Словно подтверждая эти мысли, с противоположного конца ущелья донесся глухой топот тысяч копыт. Эмир Хусайн, заманивший Тимурбека на встречу, ехал с немалым войском. Когда тысяча всадников Хусайна вошла в ущелье, войско Тимурбека, по сигналу карнаев, закрыло ущелье.
И щебетанье птиц заглушили ржание вспотевших коней, звон сабель и копий, треск пробитых щитов, крики радости и отчаяния.
Вода в реке на дне ущелья стала красной...
Эмир Хусайн поостерегся войти в ущелье с войском. Он остался недалеко от входа в него, поставил шатер и стал ждать, когда приволокут и бросят перед ним на землю связанного по рукам и ногам Тимурбека. Но услышав шум ожесточенной битвы, вскипел гневом. "Измена! - эта мысль, как молния, сверкнула в голове хана. - Кто же предал? Кто сообщил Тимурбеку, что я иду с войском? Проклятье! Везде шпионы, изменники!"
Пока эмир Хусайн в гневе ждал известий, несколько сотен, прорвав окружение войск Тимурбека, поскакали к шатру. Среди богатырей, вырвавшихся из окружения, был и Шер Бахрам.
Он поймал себя на мысли, что не знает, куда же дальше следовать - ведь ему необходимо вывести воинов из окружения.
Натянув поводья разгоряченного коня, Шер Бахрам оглянулся.
Увидев лавину своих воинов, он понял, что остановить их теперь невозможно, и надо, положившись на волю бога, сказать хану о том, что случилось.
Это было нелегко. Эмир Хусайн не любил проигрывать сражений и нередко в гневе карал смертью гонцов, приносивших плохие известия. Вот и сейчас он несомненно ищет того, кто предупредил Тимурбека о готовившейся смертельной ловушке, и подозревает в измене всех и каждого своего военачальника.
И все же кто-то должен доложить хану о сражении. Шер Бахрам, подъехав к лагерю, спешился и, отдав поводья коноводу, быстро пошел к шатру. Вышло так, как он и предполагал. Эмир, злой и негодующий, сидел, откинув грузное тело на спинку походного трона. Его гневный взор обжег Бахрама, но тот, не испытывая страха и не отводя глаз, сказал: