Павел Тимофеев - Монголы
Олег с трудом заставил себя подойти к телефону и снять трубку. Он положил её рядом с базой, открыл записную книжку и стал набирать номер Вячеслава Маратовича. Нажав последнюю цифру, Олег взял трубку, сел в стоявшее рядом кресло и поднёс её к уху. Из динамика раздавался сплошной гудок. Он нажал ещё одну цифру и снова послушал. Телефон не среагировал.
У Олега началась лёгкая паника, но вдруг он вспомнил, что несколько дней назад звонил робот и своим металлическим от недостаточно большой частоты дискретизации голосом заявил, что в ближайшее время будет отключен тоновый набор. Олег слышал, что обычно этим звонком и заканчивается, но у одного из его знакомых тоновый набор всё-таки отключили, причём именно в тот день, когда у него случился сердечный приступ, так что ему пришлось ползти к соседу за сотовым, чтобы вызвать скорую.
Успокаиваясь, Олег представил, как он ставит к стенке этих телефонных бизнесменов, и от этого ему стало гораздо легче. Он поставил трубку в зарядное устройство, переключил тумблер на базе, снова взял трубку, которая, на этот раз, отозвалась до боли знакомым треском, когда он стал набирать номер.
На том конце долго не отвечали, но Олег знал, что телефон в квартире Алтынова находится около входной двери в конце длинного коридора. Вячеслав Маратович был уверен, что именно такое расположение телефона располагает к использованию его по назначению - для обмена информацией, а не для праздных разговоров. Его семья поначалу сопротивлялась, но потом смирилась, и послушно разговаривала в коридоре.
Но вот, гудки оборвались, на том конце раздалась характерная серия щелчков, и Олег услышал знакомый голос:
-Алло.
Олег так и не придумал, что сказать.
-Здравствуйте, Вячеслав Маратович, это я, Олег.
-Чем могу быть полезен? -ответил Алтынов после паузы, и Олег понял, что его не узнали.
-Вы когда-то давали мне уроки игры на электрогитаре. Одному моему другу срочно потребовался учитель, и я порекомендовал ему вас. Я хотел, если вы не против, встретиться с вами и договориться о занятиях.
-Странно. Будет лучше, если он сам ко мне подойдёт.
-Я понимаю, но в данный момент это невозможно, тем более, я очень хорошо знаком с его уровнем и смогу с вашей помощью подобрать необходимый курс.
-Ну, как хотите, я сегодня направляюсь в центр. У меня будет свободный час с двух часов дня. Если вы согласны, то встретимся в два на выходе на Канал Грибоедова, у метро.
-Да, конечно, так значит в два?
-Да, до свидания.
Олег выключил трубку и положил её на журнальный столик, стоявший около телевизора. Откуда-то прилетали еле слышные, обрезанные бетоном стен до неразборчивых басов, заставлявших бокалы в серванте изредка позванивать, звуки музыки, казавшейся таинственной и величественной, скорее всего из-за того, что её было так плохо слышно. Это напомнило Олегу о кассете, которую он когда-то нашёл в школе, случайно уронив карандаш на пол. Он принёс её домой и стал слушать. На ней оказался сборник из десяти песен, которые были на тот момент наиболее популярными, но не это заинтересовало Олега. В конце второй стороны находилось вступление к неизвестной ему песне (видимо предыдущий владелец кассеты надеялся, что и эта песня влезет на неё, но просчитался, а записав вступление не стал его стирать). Это вступление показалось Олегу по-настоящему волшебным. Он разыскивал эту песню больше полугода, а когда нашёл, испытал одно из самых серьёзных разочарований в своей жизни, конечно, из тех, что не были связаны с женщинами.
Олег подумал, что и тогда и теперь всё волшебство и таинственность музыки заключались лишь в том, что он не слышал её полностью. Да и всё, что кажется таинственным, является таковым только пока не открыто полностью. Как он может быть уверен, что его вещие сны про монголов не имеют какого-нибудь более правдоподобного объяснения, кроме невероятного совпадения, или ещё более невероятного волшебства.
Откуда-то со стороны телевизора пикнули часы. Олег отыскал их среди кучи старых телепрограмм, надел на руку и обнаружил, что до встречи с Алтыновым остался час.
***
Через двадцать минут Олег уже стоял на обочине проспекта и ловил машину. Через тридцать он уже выходил из застрявшей в пробке на Лиговке десятки, коря себя за то, что не поехал до Электросилы, а через пятьдесят подходил к назначенному месту.
Вячеслав Маратович появился, как всегда, минута в минуту, встал около самого выхода, не обращая внимания, что мешает людям выходить, и стал рассматривать витрину газетного киоска. Олег подошёл к нему и поздоровался, тотчас осознав, что не имеет и малейшего понятия, что нужно говорить.
Но, к счастью, Алтынов сам узнал Олега.
-Так это ты звонил, а я и не узнал тебя, - сказал он своим низким, прокуренным до хрипоты голосом, протягивая руку Олегу.
-Да, это был я. -Олег чувствовал себя не в своей тарелке, как бывает практически всегда при встрече с человеком, которого не видел долгое время. Дело, наверное, даже не в том, что не знаешь, как общаться с изменившимся человеком, а в том, что не можешь выбрать из двух линий поведения, той, которой придерживался в те годы, когда общался с ним, или той, которая используется тобой в данный момент жизни.
Вячеслав Маратович же не выказывал даже малейшего удивления, но это не удивляло Олега, Алтынов никогда не был впечатлительным, хотя может просто редко делал свои эмоции достоянием окружающих.
-У меня назначена встреча в кафе, - сказал Алтынов, смотря Олегу прямо в глаза, - Встреча в кафе, тут неподалёку. - повторил он, словно забыв, о чём говорил, - Мы можем пойти туда и там обсудить содержание уроков для вашего товарища.
Олег кивнул, и они подошли к пешеходному переходу через Невский проспект, пропустив многочисленную группу европейских туристов, которых можно было легко отличить от наших соотечественников по несуразно яркой многоцветной одежде, выхоленным, кукольно упрощённым лицам и пожилому возрасту. Когда Олег со своим спутником оказались на проезжей части, светофор замигал, заставив их подняться обратно на поребрик. В этот момент Олег обратил внимание на огромную толпу людей, собравшуюся на противоположной стороне проспекта, это, почему-то, вызвало у него мысль, что этот переход - идеальное место для теракта. От этой мысли Олега передёрнуло.
Ему захотелось как можно быстрее перейти Невский, он взглянул на светофор и почувствовал, что не может оторвать от него взгляд. Его красно-оранжевый свет, с трудом пробивавшийся сквозь пыльное стекло, что-то напомнил Олегу. Несколько секунд он в оцепенении смотрел на немигающую лампу с деформированным от времени изображением возмущённого вынужденной остановкой пешехода, а потом вспомнил. Это был свет костров, который Олег видел, когда во сне осматривал с холма своё войско.
