Теренс Уайт - Меч в камне (дополнительные главы)
Варт не знал, что ответить, и потому просто сказал правду.
-- Странное имя, -- с сомнением в голосе произнес уж.
-- А у тебя какое? -- спросил Варт.
-- T. natrix.
-- Это T. что-нибудь обозначает?
-- Ну, во всяком случае не Томми, если ты это имел в виду, -- несколько высокомерно ответил уж. -- В моем семействе оно всегда означало Tropidonotus.
-- Прошу прощения.
-- Ты на меня только не обижайся, -- сказал уж, -- но помоему, твоим образованием немного пренебрегали. Мало того, что мать назвала тебя Вартом, как какую-нибудь вульгарную Bufonidae, так ты еще и T. natrix'а признать не способен. У тебя вообще-то мать когда-нибудь была?
-- Вообще-то не было.
-- О, извини, -- воскликнул уж. -- Надеюсь, я не ранил твоих чувств. Ты хочешь сказать, что у тебя никогда не было никого, кто преподал бы тебе Легенды и Сны и прочее?
-- Никогда.
-- Ах ты бедный тритончик! Чем же ты занимаешься во время спячки?
-- Наверное, просто сплю.
-- И снов не видишь?
-- Нет, -- ответил Варт. -- По-моему, нет. Во всяком случае, не много.
Тут выяснилось, что T. natrix -- существо добросердое и чувствительное, ибо, услышав ответ Варта, оно сронило -- из носа -- маленькую чистую слезу и возмущенно воскликнуло:
-- Какой позор! Стыдно даже представить себе несчастную маленькую рептилию, как она заползает на долгие зимние месяцы в одинокую норку и не может ни матушку вспомнить, ни хоть какого ни на есть Сна посмотреть, чтобы скоротать время. Тебя, наверное, даже Истории не обучали?
-- Историю я немного знаю, -- неуверенно ответил Варт. -Про Александра Великого и еще кое-что.
-- Какая-нибудь современная дребедень, без сомнения, -сказал уж. -- Как ты зиму протянешь, я совершенно не понимаю. Но хотя бы про Atlantosaurus immanis и Ceratosaurus nasicornis тебе кто-нибудь рассказывал?
-- Да вроде бы нет.
-- Ну, я просто слов не нахожу.
-- А сам ты не мог бы мне про них рассказать?
-- Это определенно представляется делом в высшей степени добрым, -- ответил уж, -- и, клянусь Асклепием, так я и поступлю, даже если рассказ займет остаток дня. Господи, да я во всю зиму заснуть не смогу, думая о том, как ты дрожишь у себя в норе, не имея пищи для размышлений.
-- Очень будет любезно с твоей стороны, если ты мне про них расскажешь.
-- Обязательно расскажу, -- ответило доброе пресмыкающееся. -- Сейчас ты узнаешь, какие мысли кружат в скромном, неспешном, зимнем разуме всякой змеи, пока снаружи шуршит, опадая, снег, -да, собственно, и летом тоже, когда змеи греются на теплых камнях. Что бы ты предпочел, Историю или Легенды?
-- Пожалуй, Историю, -- сказал Варт.
-- Историю, -- пробормотал уж, и глаза его, закрыть которых он не мог, затянулись пленкой.
-- Историю, -- негромко повторил он. -- Угу.
-- Ну, не знаю... -- спустя минуту, произнес уж.
Затем он тихо вздохнул, так и не придя к какому-либо решению.
-- Про нас тебе лучше забыть, -- отрешенно начал он. -- Ни меня, ни тебя История не касается. Мы слишком малы, чтобы великое море обращало на нас внимание. Потому-то у меня и нет своего имени -- T. natrix и только, как у всех моих пращуров. Само по себе семейство T. natrix еще как-то участвует в Истории, а я -- я нет.
Уж замолк, стараясь побороть охватившие его чувства, а затем неторопливо продолжил.
-- Мы, змеи, помним одно, дитя мое. Если не считать еще двух народов, мы -- старейшие из существ, обитающих в мире. Взгляни хотя бы на этого смехотворного H. sapiens barbatus, который только что так меня напугал. Когда он появился на свет? Десять-двадцать тысяч лет назад. А что могут значить эти десять или двадцать тысяч? Земля остывала. Воды покрывали ее. Сто миллионов лет тому назад в Великое Море пришла Жизнь, и тогда в нем зародились рыбы. Это старейший средь всех народов, Рыбы. Их дети выползли из воды и обосновались в прибрежных зарослях, так появились Амфибии, или Земноводные, среди которых числятся и наши друзья тритоны. Третьим народом, произошедшим от Амфибий, были Рептилии, сиречь Пресмыкающиеся, -- к коим принадлежим и мы. Подумай о ликах древнего мира, среди которых ползал по илу T. natrix, подумай о миллионах лет. Да что говорить, птицы, которых ты видишь каждый день, -- это наши потомки, но мы продолжаем существовать рядом с ними.
-- Ты хочешь сказать, что когда ты родился, еще не было ни птиц, ни людей?
-- Ни птиц, ни людей, ни обезьян, ни оленей, ни слонов, -никаких животных подобного рода: только земноводные, пресмыкающиеся, рыбы и мезозойский мир.
-- Такова история, -- задумчиво добавил уж, -- и любому из этих H. sapiens barbatus стоило бы вспомнить о ней, когда ему в очередной раз приспичит убить ужа вместо гадюки.
-- Есть некая странность в Воле Морей, и эта странность связана с Историей нашего семейства. Тебе никогда не приходилось слышать рассказ о H. sapiens armatus georgius sanctus?
-- По-моему, нет, -- ответил Варт.
-- Давным-давно, когда даже T. natrix был еще юн и исполнен надежд, жили на свете два семейства, называемых Atlantosaurus immanis и Ceratosaurus nasicornis. Атлантозавр имел в длину сто пятнадцать футов. Мозгов у него было не так чтобы много, хотя мне приходилось когда-то слышать разговоры о том, что у него будто бы имелся, на другом его конце, добавочный мозг, присматривающий за хвостом, кормился же Атлантозавр, объедая деревья. Был он застенчив, задумчив и совершенно безвреден, разве что сжует по ошибке заодно с ветками и древесную лягушку. Жил он очень долго, и сколько ни жил, все думал, думал, и хоть получалось у него это не так чтобы очень хорошо, но все же к концу жизни, глядишь, чтонибудь да придумает. Сколько я помню, он сумел додуматься до способа, с помощью которого двадцатифутовому исполину вроде него, удается просуществовать, не сломавшись под собственным весом, - он обзавелся полыми костями. Птицам, знаешь, тоже приходится решать эту задачу, но, правда, по иным причинам. Впрочем, не исключено, что я путаю его с каким-то другим динозавром.
-- Да, а вот Ceratosaurus nasicornis был существом довольно маленьким, всего-навсего семнадцати футов в длину. Зато у него имелись зубы, способные дробить и терзать, и до того плохо подогнанные один к другому, что скакал он с вечно полуоскаленной как бы в страшной улыбке убийственной пастью. Он именно скакал, будто кенгуру, смертоносный кенгуру, и наскакивал он, как правило, на бедного Atlantosaurus immanis. На морде у него торчал рог, как у носорога, им он пропарывал брешь в крупном, неповоротливом старом теле своей жертвы, и зубы его с лязгом сходились в плоти бедняги, будто в спелом плоде, и рывком мускулистой шеи он выдирал оттуда здоровенный кусок мяса. А что самое страшное, скакал он целыми стадами.
-- Ceratosaurus nasicornis воевал с Atlantosaurus immanis, то была странная война, угодная Духу Вод, война соперничества и эволюции, заставляющая деревья на Амазонке сражаться друг с другом за солнечный свет, вытягиваясь все выше, война, в ходе которой многим моим родичам пришлось ради блага жизни пожертвовать такими удобнейшими вещами, как конечности, зубы и зрение.
