Збигнев Ненацки - Я - Даго (Dagome Iudex - 1)
- Если тебя не продадут, или же когда-нибудь я еще повстречаю тебя, сказала она, - у меня будет ребенок от тебя. Большой и сильный, хотя и не настолько крупный, чтобы я, рожая его, умерла. Мне хочется, чтобы в нем была кровь великанов. Ты согласен?
- Да.
- Тогда поклянись.
- Я не знаю, как это делается.
- Поклянись тем, кто мечет громы.
Мальчик боялся гроз, пугался грома и пересекающих небо молний. Когда-то он увидал, как молния расщепила громадное дерево в лесу, как загорелся стог сена на лугу. Жившие поблизости роды, а вместе с ними и Землины, верили, будто самый могущественный бог - это Сварог, Повелитель огня. Дед молился еще и Сварогову сыну, называемому Даджьбогом - Повелителю Солнца. Когда Сварог гневался, то есть "сварился", небо покрывалось черными тучами, и били молнии. В дни торжеств, и когда кто-то болел, Дед вынимал из тайного места продолговатый гладкий камень, окаменевшую молнию, которую называли Свароговым хером. У него была способность лечить головную боль и другие болезни. Сварогов хер клали еще и во влагалища бесплодным женщинам, чтобы те не пережигали понапрасну мужское семя и могли зачать ребенка.
- А может тебе уже сейчас хочется попробовать? - тихо спросила Милка, когда он поклялся Тем, кто мечет громы, и снова подняла ему рубашку, осторожно щупая его член. - Дед научил меня приятной забаве. Он уже давно приглашает меня к себе в постель.
При мысли о старике мальчик почувствовал отвращение. Тот его тоже зазывал к себе в постель и щупал его ягодицы, сопя и пуская слюни. В такие моменты мальчишке блевать хотелось. Но вот Милка, по-видимому, охотно лазила в постель старого Деда. Впрочем, у Землинов было принято, что отцы забавлялись с собственными дочерьми, братья с сестрами, вот потому-то, как громко нарекала бабка, иногда у них рождались дети хлипкие, слепые, скрюченные. Может именно потому их и перепугала его сила и текущая в нем кровь спалов. Если бы ему позволили подрасти, то он мог бы править всем родом не по возрасту и старшинству, но по праву силы.
- Помни, ты поклялся, - уходя сказала Милка, потому что ему не захотелось играться с нею.
С той поры он знал о себе уже всё. и тут же начал испробывать дремлющую в нем силу. Сначала он без всяческого труда поломал будто тонкие палочки сделанные им самим же дротики. Пришлось изготовить копье-сулицу из толстого и твердого дерева, будто для взрослого мужчины. потом он убедился, что даже крупный камень может бросить на очень большое расстояние. А позднее с ним случилось уже совсем удивительное: из Черного Бора выскочил молоденький козленок, а за ним - волчица. Она столкнулась с парнишкой, который как раз тогда был без своей сулицы и даже без ножа. Мальчишка не испугался и заорал на нее:
- Я сын Бозы! Во мне кровь спалов! А от спалов все волки завсегда удирали!
Он схватил камень и запустил им в волчицу. Та оскалилась и нехотя отступила в гущу деревьев. Мальчик понял, что он и вправду из рода спалов, и с той поры уже никогда не был голодным. Ведь если он был из рода спалов, значит ему не надо было опасаться богов Черного Бора, и он начал там охотиться. Спалам - по рассказам других людей - было плевать на лесных богов. Они уважали лишь богов, спрятанных в громадных камнях. Камень или валун, которого не могли они стронуть с места, рождал у них почтение, и тогда они признавали в нем существование бога.
Хотя мальчишка и чувствовал себя спалом, для него огромным переживанием был самый первый поход в Черный Бор, а затем и то, что обычным людям было строго-настрого запрещено там - охота. Бор был мрачным, и уже через несколько шагов появлялось чувство, будто отовсюду человека ожидает неизвестная и непонятная опасность. Пугали даже сами дубы, грабы, сосны и ели, скрюченные и сплетшиеся друг с другом. На каждом шагу попадались гнилые поваленные стволы - достаточно было наступить на них, и те сразу же рассыпались, так что мальчишка по пояс, а то и по шею погружался в труху. То тут, то там дорогу заграждало сплетение орешины или рябины; то тут, то там открывались прогретые солнцем поляны, заросшие высоченными папоротниками, на которых жили клещи-кровососы. Мальчик увидал священный дуб, расщепленный ударом молнии, увидал и дерево с обнаженными корнями, что лежало на земле будто громадный паук. Странно выглядели и грабы со сплетенными будто пальцы на человечьих ладонях ветвями. В Черном Бору, случалось, звенели сотни птичьих голосов, но бывало и так, что на него наваливалась давящая, массивная тишина. Дикие звери - серны, олени, даже лисы - не убегали, увидав человека, так как тот столетиями не заходил в Черный Бор. Заметив мальчишку, они с интересом глядели на него и неспешно удалялись в чащу. Иногда со страшным топотом сквозь Черный Бор пробиралось стадо зубров, а однажды мальчишка услыхал рев, заставляющий кровь стынуть в жилах - наверное, это был зов тура. В глубоких ямах, оставшихся от вырванных бурей деревьев, гнездились сотни кроликов, вот на них мальчишка и начал, в основном, охотиться и питаться ими; он стал сильнее, так как уже никогда больше не страдал от голода. Черный Бор дарил ему всякие богатства: кроличье мясо, чернику, малину, а потом и орехи. Боги Черного Бора признали в нем спала и были к нему милостивы. Но и он, впрочем, делился с ними всем, что доставалось ему, любой едой. И Черный Бор позволил ему прожить здесь до самых заморозков.
Милка больше не приходила к нему на луг или в шалаш. Осенью, пригнав домой раздобревших коров, узнал он, что ее отдали в дар воину повелителя лендицов, что правил за рекой и болотами. Этот воин - как ему рассказали прибыл от владыки Голубя Пепельноволосого и потребовал от Землинов, чтобы их род отдался под владыкино правление. Но это означало посылку через какое-то время трех молодых мужчин в воинскую дружину князя или же на работы по постройке для него городища. Дед никак не желал соглашаться на это, заявив, что родился свободным, и потому никакого другого хозяина кроме себя самого никогда не признает. Тогда воин предложил ему выкуп: молодую женщину теперь, а по осени пять мешков овса и столько шкур от скотины, сколько понесет лошадь. Он забрал с собой Милку, а зимой, по замерзшему болоту приехало целых пять воев с тремя сменными лошадьми. Землины лошадей никогда не разводили, лишь коров и волов, необходимых им для пахоты. С удивлением и боязнью присматривался Белый - потому что так его теперь называли - к этим людям. Они были выше и сильнее Землинов. На головах они носили железные шлемы, у пояса мечи и щиты - Землины же пользовались одними только топорами. На сменных своих лошадей вои нагрузили мешки с овсом и столько шкур, сколько мог поднять один конь. О Милке не рассказали ничего, впрочем, это дело никого и не интересовало. Дед был доволен, так как весь его род и сам он остались свободными. Но парень посчитал, что тот поступил глупо, так как слыхал уже, что дважды зимой с севера на них нападали вооруженные копьями эсты. Роду Землинов приходилось самому обороняться перед ними своими топорами - потому-то многие и погибли. У эстов были только луки да копья - повелитель Голубь Пепельноволосый мог дать Землинам железные мечи и эти полдесятка воинов для защиты от эстов. Или, опять-таки, вместе с Землинами предпринять поход на север, на эстов, чтобы отомстить за их предательские нападения и угнать их скот. Да разве свобода, о которой постоянно талдычил Дед, стоила вечного страха перед эстами?
