Эдмунд Купер - «Если», 1996 № 03
Элике знала, что ей уготована судьба жертвенного ягненка, и вела себя соответствующим образом. Как старшая дочь в семье, она обладала массой привилегий; как ключ к владениям на побережье, она могла требовать у сеньора Фитзалана все, что ей вздумается, пока брачный контракт не лег в его сейф.
И в этом своенравная Элике себе не отказывала. Она требовала потех, пиров, развлечений. Все знали, что Тальбот из Чичестера — юноша болезненный, с частыми кровотечениями из носа. Агенты Элике доносили, что долго он не протянет. Не любя его, девушка все же надеялась, что жених доживет до свадьбы и они успеют завести сына. Тогда она сравнится во власти с отцом.
Пока же она крутила Фитзаланом, как хотела. Он не мог рисковать брачным союзом.
Элике безумно любила лошадей. Казалось, она любила их больше всего на свете. Вполне естественно, что однажды девушка потребовала свой портрет верхом на лошади, в прыжке через ворота из семи бревен.
До того дня уже существовало пять портретов Элике. Два из них висели в замке, один отправили в Лондон, а два были подарены Тальботу.
Все пять портретов написал мастер Хобарт. Когда ему заказали шестой, он в ужасе воздел к небу дрожащие руки.
— Сеньор Фитзалан, как я смогу запечатлеть вашу дочь на коне, да еще прыгающую через ворота в семь бревен?
— Не знаю, мастер Хобарт, да мне и нет до этого дела, — спокойно ответил сеньор Фитзалан. — От этого зависит мир в моей семье, во всяком случае на время, и я требую, чтобы картина была написана.
— Но сеньор…
— Никаких «но», господин художник. Причем постарайся, чтобы лошадь вышла такой же привлекательной, как и всадница. У меня прекрасная конюшня; люди должны это увидеть.
— Слушаюсь, сеньор.
— Да успокойся, наконец! Дрожишь как осенний листок. Надеюсь, ты не будешь так трястись с кистью в руке?
— Нет, сеньор, — поспешно ответствовал мастер Хобарт, — это дрожь от волнения. Когда в моей руке кисть, она тверда, как камень.
— Если ей достанет твердости хорошо изобразить всадницу и лошадь, я оценю это в пятьсот шиллингов.
— Благодарю вас, сеньор.
Нахмурившись, Фитзалан сурово уставился на старика.
— Но если полотно мне не понравится, ты его съешь!
— Да, сеньор, благодарю вас.
Крепко сцепив перед собой руки (отчасти, чтобы скрыть дрожь) и низко кланяясь, как приговореннйй, чью казнь только что отложили, мастер Хобарт удалился.
— Хобарт!
— Да, сеньор?
— Подожди. Эта картина… Ты начинай работать, мастер Хобарт, но не спеши. Понял?
— Да, сеньор, — тупо ответил художник, хотя не понял ничего.
— Мисс Элике — очень послушная и любящая дочь. Вместе с тем она… как бы это выразиться… бывает нетерпеливой, если не сказать, упрямой.
— Точно так, сеньор.
— Нет, не точно так! Черт бы тебя побрал. Неужели ты и впрямь так бестолков?
— Я понял, сеньор. Вся округа знает, что мисс Элике…
— Хобарт, ты выживший из ума старик. Ты ничего не понимаешь в женщинах.
— Ничего, сеньор.
Неожиданно до Фитзалана дошло, что Хобарт действительно выживший из ума старик, ничего не понимающий в женщинах.
— Прости, меня, старина. Я был груб с тобой.
— Вы оказываете мне слишком много чести, сеньор.
Фитзалан улыбнулся.
— Поделюсь с тобой как с другом, Хобарт. У мисс Элике, да благословит ее Лудд, весьма странные причуды. Ей нужны потехи и развлечения. А женские развлечения дорого стоят, Хобарт. Взять эту картину. Сможешь сделать ее за неделю?
— Видите ли, сеньор…
— Сможешь или нет?
— Да, сеньор.
— Вот мы и дошли до главного. Ты не сделаешь ее за неделю, мастер Хобарт. Ты не сделаешь ее и за месяц. Тебе потребуется время. Много времени. Ты должен сделать массу набросков и извести мою дочь позированием, или как оно там называется. Работать много и долго, ясно?
— Ясно, сеньор.
— Мисс Элике будет тебя ругать. Я выскажу свое недовольство. Но ты не торопись. Понимаешь меня, Хобарт?
— Да, сеньор.
— У мисс Элике слишком много свободного времени. Ты займешь ее время, сколько сможешь, только чтобы это не бросалось в глаза. И… твой ученик, толковый ли он парень?
— О сеньор! — Хобарт почувствовал себя увереннее. — Это самый смышленый и работоспособный молодой человек, его успехи в обращении с кистью, мелом, карандашом, углем и угольным…
— Довольно! Ни к чему перечислять его воинские доблести. Я видел парня возле замка, Хобарт, да и во владении встречал не раз. Весьма приятный юноша. Да, весьма приятный. Пусть он прислуживает мисс Элике. Пусть выезжает с ней, гуляет. Пусть сделает побольше этих, как вы, черт побери, их называете?
— Предварительных набросков? — рискнул Хобарт.
— Набросков, рисунков, что хочет, но чтобы два месяца у девчонки не было ни одного свободного дня, а лучше и вечера тоже. Понял?
— А как же мисс Элике, сеньор? Ведь она устанет…
— Плевать на мисс Элике! Женщины не устают, когда на них смотрят или когда вокруг вертятся восхищенные художники… Семьсот пятьдесят, Хобарт, и ни пенни больше. Ты выслушал мои требования. Теперь ступай.
Хобарт попятился, на лбу у него выступил пот. Безусловно, новые заботы можно утопить только во французской или шотландской водке. Характер мисс Элике был хорошо известен. Кроме того, с печальной ясностью Хобарт осознал, что никогда не был силен в лошадях.
6
Мисс Элике доводила Кирона до отчаяния. Это была необузданная юная леди. Дикая, очаровательная, властная, скучающая. И умная. Достаточно умная, чтобы сообразить, что Кирона принесли в жертву, дабы ее умилостивить; перед ней мальчик для битья. Как бы то ни было, применять хлыст ей нравилось — и на словах, и на деле.
В первое же утро, когда Кирон явился с угольными палочками, бумагой и мольбертом, она принялась изводить его едкими замечаниями по поводу его костюма, акцента, происхождения, невежественности.
Кирон установил мольберт и приступил к работе. Но рука его дрожала, и рисунок выходил ужасно. Кирон это видел; девушка тоже.
Мастер Хобарт, как мог, осторожно объяснил Кирону его миссию.
— Видишь ли, сынок, — старик все чаще прибегал к такому обращению, здесь замешаны дипломатические соображения. Сеньор Фитзалан был со мной совершенно откровенен. Он хочет, чтобы мисс Элике несколько отвлекли. Я уже стар для таких дел. Поэтому…
— Поэтому дежурной обезьянкой буду я, — сказал Кирон спокойно.
— Я бы не стал определять твою роль такими словами. — Хобарт не сумел скрыть раздражения. — Твоя задача — наброски, без которых нам не обойтись при выборе окончательной композиции.
