Дэниел Худ - Драконья справедливость
Еда Лайаму нравилась, хотя его весьма беспокоило то, что вечер проходит впустую. Дело, которое он проглядел, таило неясности, разобраться в которых пока что не представлялось возможным.
«А этим все как с гуся вода, — уныло раздумывал он. — Они-то не одну собаку на подобных казусах съели. Им можно посвящать свободное время ничего не значащей болтовне. Сидят себе и слушают, как разглагольствует этот осел».
Впрочем, упоминание об опорто — особенно редком и дорогом вине из одноименной колонии, снова напомнило ему о намеках Кессиаса в адрес Куспиниана, и Лайам от скуки взялся подсчитывать, в какие денежки встанет этот ужин казне.
Когда опорто действительно принесли, а на закуску к нему — сыр и коврижки с медом, мысленный счет Лайама вырос до сотни крон. «И это только еда и питье, — отметил он, смакуя редкий напиток. Он старался поменьше пить, и голова его оставалась ясной, хотя в комнате уже становилось довольно душно. — А оплата дополнительных слуг, номеров, корма для лошадей, а расходы на жилье и стол для клерков и слуг?..» Счет возрастал скачкообразно и в округленном виде подошел к полутысяче крон. Если верить Кессиасу, уоринфордский эдил вполне способен еще раз округлить эту сумму и преспокойно положить разницу в свой карман.
«Герцог сам виноват, не ограничивая подобных расходов…» — подумал снисходительно Лайам и, оставив эти мысли, вернулся к вину.
Слуги все сновали туда-сюда, убирая со стола съеденное и заменяя его новыми деликатесами, от их быстрых перемещений Лайама порой овевали благодатные дуновения ветерка. По лицу Проуна струился пот, стекая на жесткий воротник крупными каплями, матушка Хэл украдкой дергала свой саван, пытаясь ослабить ворот. Даже вдова Саффиан беспокойно поерзала в кресле и вопрошающе посмотрела на Куспиниана, который все наслаждался опорто, любуясь сквозь хрустальные стенки кубка его рубиновым цветом. Но вскоре и до него дошло беспокойство гостей.
— Тут и впрямь сделалось душновато — слишком много свечей. Еще один тост — и все мы, пожалуй, удалимся на отдых.
Он встал, и все поднялись вместе с ним, с затаенным облегчением отодвигая кресла и поднимая кубки.
— Еще раз — за ареопаг!
Кубки, один за другим, опустели, вдова Саффиан поблагодарила эдила за трапезу, и все потянулись к выходу из банкетного помещения. Лайам приостановился, ожидая огибавшего стол Проуна.
— Я хочу прогуляться, — сказал он мокрому от пота чиновнику.
— А ваша тварь все еще в комнате?
— Да.
— Мне будет там с ней неуютно. Заберите ее с собой.
— Неуютно? — с нажимом спросил Лайам, но успел взять себя в руки и заговорил более вежливым тоном. — Уверяю вас — мой дракончик совершенно безвреден. Но если вы откроете дверь, он уйдет.
Проун недоверчиво фыркнул, словно такой вариант чем-то его не устраивал, затем молча перевалился через порог. Лайам — уже посвободней — вздохнул и покачал головой.
«Фануил, — мысленно приказал он, — когда квестор Проун войдет в комнату, выйди и разыщи меня».
Он представил себе, как дракончик спускается в общий зал и какой шум там поднимается.
«Постарайся, чтобы тебя не заметили».
Из-за боковой двери, ведущей в кухню, послышался визгливый голос владельца гостиницы, который, судя по тону, говорил со слугой:
— И не вздумай выбрасывать свечи, они по медяку штука, и в каждом огарке еще порядочно воска!
Лайам быстро прикинул количество свеч и включил их общую стоимость в свой мысленный счет.
Прохладный ночной воздух выгнал хмель из головы Лайама и вялость из его расслабленного духотой тела. Он стоял в одиночестве на ступеньках крыльца, глубоко дыша и поглаживая набитый живот.
«Надо было заботиться не о том, как бы не перепить, а о том, как бы не переесть».
Он спустился на улицу, поднял голову и посмотрел на звезды, еле мерцающие над крышами зданий.
«Мастер, ты не мог бы открыть мне дверь?»
«Уоринсфорд вряд ли сделается моим любимым местечком, — подумал Лайам, возвращаясь к дверям гостиницы. — Слишком уж многие тут меня достают».
«Если бы этот Проун открыл окно, я бы мог просто вылететь, никого не обеспокоив», — заявил дракончик, сбегая на мостовую. Его коготки звучно клацнули по камню ступеней.
«Ты же знаешь, он ночью окон не открывает».
В первый же вечер их совместного проживания Проун недвусмысленно дал понять, что считает ночной воздух слишком вредным для человека. «Пагубные испарения, миазмы и все такое».
«Может быть, в отношении этого города он и прав», — ответствовал Фануил, деловито обнюхивая брусчатку. Что-то в непроглядной темноте переулка его привлекло. Дракончик напрягся, затем стрелой метнулся во мрак. Мгновением позже оттуда послышался сдавленный визг.
«На кого бы ты ни охотился, — взмолился мысленно Лайам, — не вздумай тащить добычу сюда!»
«Это всего лишь бродячая шавка».
«Не надо лишних подробностей! И не выходи, пока не покончишь с едой!»
Визг прозвучал еще раз, но глуше, затем все стихло.
«Да, мастер».
«Все, хватит с меня!»
Скривившись от отвращения, Лайам повернул обратно к гостинице. Тут двери ее распахнулись и на крыльцо вывалились Куспиниан и Эласко. Оба они словно остолбенели, завидев на ночной улице кого-то еще, затем на лице эдила засияла улыбка.
— Квестор Ренфорд, — с неожиданным добродушием произнес великан. — Вышли малость развеяться, а?
Он спустился на мостовую, его примеру, пошатываясь, последовал и молодой человек. Лайама этот дружеский тон сильно смутил.
— Вышел, — сказал он с некоторым напряжением в голосе. — Прогулка после хорошего ужина способствует пищеварению.
— Короткая — да, — согласился эдил. — Однако ночью на улицах Уоринсфорда темно…
Он не договорил. Какое-то время мужчины стояли, глядя друг на друга в неловком молчании. Затем Куспиниан, прочистив горло, сказал;
— Боюсь, начало нашего знакомства было не слишком приятным. Но таков уж мой скорбный удел. Мне мало кому удавалось понравиться с первого взгляда. Однако… не переиграть ли нам все сызнова, квестор? Забудем нашу небольшую размолвку и станем друзьями! — В тусклом свете, лившемся из окон гостиницы, Лайам увидел руку, протянутую ему. Он чуть помедлил и протянул свою. Рукопожатие состоялось. Эдил улыбнулся, сверкнув зубами. — Отлично! Итак, начнем с чистой страницы?
Что бы ни послужило причиной такой разительной перемены, Лайам решил ею воспользоваться.
— Боюсь, чистая страница — самое подходящее определение для меня, — с сожалением произнес он. — Честно говоря, эдил Куспиниан, мое настоящее положение меня сильно смущает. Я словно бы попал не в свою колею.
