Йозеф Несвадба - По следам снежного человека
- Сантильяне дель Маре, - вдруг прозвучало рядом. Была поздняя ночь, и в этой части замка всегда было пусто. Крыша здесь протекает, окна плохо закрываются, слуги не решаются сюда ходить - боятся тени моего деда, умершего здесь. - Сантильяне дель Маре, - прозвучало снова над самым ухом, словно из дула пистолета. Это был хорошо знакомый мне женский голос, голос Гелены. - Сантильяне дель Маре, - в третий раз произнесла она, и мне почудилось, что она уходит. Значит, все-таки вспомнила обо мне. Без радиоаппаратов и телевизора следит со своих гор за моей судьбой. Я, глупец, хотел охотиться за нею, мстить ей, а на самом деле она меня любит. И, быть может, избрала единственно правильный образ жизни в этом мире лицемерия и половинчатого разума. Я бросился в библиотеку, находившуюся в противоположном крыле замка, и по пути напугал старую служанку, подумавшую, что я гонюсь за вором. Я поспешно спрятал пистолет.
Сантильяне дель Маре - местечко в Испании, в провинции Сантандер. На следующее же утро я позвонил своему кузену в Министерство иностранных дел.
СЧАСТЬЕ
- Сантильяне дель Маре? Знаю, конечно, неподалеку оттуда находится знаменитая альтамирская пещера. Но проехать туда невозможно.
- Почему?
- Да ты что, газет не читаешь? Какой-то генерал Лиро начал в Испании гражданскую войну.
Мой кузен не запоминал иностранные имена и порой даже путал их с названиями валюты.
Я занял денег на дорогу и выехал в тот же день. Гелена, несомненно, знала, зачем звала меня туда. Меня водили по пещерам, я был там единственным туристом. Аббат Нейль и профессор Унтермайер, которым мир обязан исследованием тамошних пещер и многочисленными трудами о доисторическом человеке, как раз собирались уезжать. Они настойчиво предостерегали меня об опасности, говорили, что в Сантандере сильное анархистское движение, фашистам, мол, придется туго, дело дойдет до кровопролития, и оставаться здесь не стоит. Но меня не интересовала гражданская война. Я нанял местных проводников, и они повели меня по альтамирской пещере, довольные, что нашли работу во время мертвого сезона. Показывали мне достопримечательности, на которых обычно не останавливались: рисунки на стенах низких подземных ходов. К ним надо добираться на четвереньках.
- Аббат Нейль утверждает, что доисторические люди считали бизона даром небес, думали, что он рождается в глубине скал, и потому вызывали его этими изображениями в переходах, лежащих глубоко в горе.
- Ерунда, - сказал я. - Жаль, что ваш аббат уехал. Я объяснил бы ему, что доисторическим людям надо было тренироваться, чтобы с близкого расстояния убить бизона своим коротким копьем. В этих переходах они приучались подпускать бизона на несколько шагов и лишь потом вспарывали ему брюхо копьем с кремневым наконечником. Посмотрите сами, - я отметил длинную черту на огромном брюхе животного. В местных пещерах художники пользовались светло-фиолетовой краской, какой я не встречал в Гималаях.
- И вправду, - изумился проводник.
С тех пор за мной установилась репутация крупного специалиста, который может объяснить, почему некоторые изображения так сильно повреждены. Никого больше не удивляло, что я брожу по местности, разыскиваю новые пещеры и лазы. Ведь для чего-то Гелена послала меня сюда. Не собиралась же она встретиться со мной в альтамирской пещере. Это было бы равносильно свиданию на многолюдной площади. К тому же она назвала не Альтамир, а Сантильяне дель Маре. Я исследовал местность целую неделю. И наконец обнаружил нужную пещеру. Указали мне ее дети; они ходили туда играть. Она начиналась неподалеку от каменоломни. Я стал осторожно спускаться. Дети не решались забираться дальше нагромождения камней у подступа к пещере, поэтому вход остался нетронутым. Я сразу понял: это нечто вроде передней, подобной входу в гималайский лабиринт. Идти надо было осторожно, хотя на этот раз я запасся альпинистским снаряжением и мощным фонарем. Но я был один. Сломать ногу здесь, под землей, было равносильно верной смерти, так как о моем походе не знали даже дети, указавшие мне пещеру. Да и отправился я туда поздно вечером. Не хотел привлекать внимание к своим поискам. Ведь моя экспедиция могла закончиться позорным провалом, а голос Гелены, быть может, я слышал потому, что перед смертью нам всегда мерещатся голоса наших близких.
В конце концов я был вознагражден. Правда, мне пришлось переправиться вброд через подземную речку, ползти на животе и обходить спящих летучих мышей. Но вот я очутился в сводчатом пространстве, погруженном в подземный сумрак и напоминавшем готический храм. Изображения на стенах были еще прекрасней и совершенней, чем в Альтамире. Но ничто не напоминало ни о Гелене, ни о ее таинственном зове. Я решил закусить.
- Хорошо уже то, что ты пришел, - послышался женский шепот.
Вглядевшись, я обнаружил вторую, меньшую пещеру, а в ней худого, высохшего старца, настоящий скелет, обтянутый грубой, толстой кожей с облезшей шерстью. Он едва дышал. Я хотел накормить его.
- Я только что съел олений окорок, я сыт, - сказал старец.
Я стал смотреть по сторонам. На стенах были изображения кроликов, диких уток, а также кошек, собак, крыс. Неужели здешние йети так низко пали, что едят крыс?
- Ты можешь получить все, что пожелаешь. Но надо по-настоящему желать... - послышалось снова.
Я посмотрел на этот живой труп, все еще сжимавший в руках кисть. Поодаль стояли сосуды с красками. Был ли он действительно счастлив? Как сохранился его род в течение целых тысячелетий, никем не замеченный, в стороне от всей нашей жизни? Это была, вероятно, какая-то особенно упрямая семья, если она не переселилась вслед за отступавшими ледниками. Может, какие-нибудь жрецы, хранители местных храмов, кто знает. Надо сказать, что изображения жрецов на их рисунках никогда не встречаются.
- Не уходи, - снова услышал я голос Гелены.
Не стану же я ждать здесь, под землей, пока этот человек умрет.
- Останься, ты должен познать истинное счастье...
Это было смешно, но в глубине души я надеялся встретить ее здесь, думал, что она придет сюда или при помощи какого-нибудь медиума сообщит мне, где ее обиталище в горах, как к ней добраться. Не люблю оккультные фокусы и не намерен в них участвовать. Я принялся собирать свое снаряжение. Завтра приведу сюда местных археологов: авось еще удастся спасти этого старика. Это был действительно уникум.
Уходя, я споткнулся о его одежду. Какая одежда может быть у йети? Ее я у них никогда не видел. И все-таки здесь лежала одежда начала столетия, даже шляпа была продырявлена пулей. Уж не принадлежит ли этот старик к нашему, человеческому виду? Быть может, это какой-нибудь сумасшедший, нарочно забравшийся сюда, в горы, и продолжающий дело доисторических художников? Зачем он это делает? По каким соображениям?
