Владимир Яценко - Русский фантастический, 2015 № 01. Черновики мира [Антология]
А если попробовать еще?
— Ма-а-ам… — протянула она. — А сделай мне бутербродик?.. Пожа-а-алуйста…
— Дочь, а сама? — Мать смотрела не просто удивленно. Изумленно.
Самостоятельность — это главное в жизни. Никаких слуг, никаких кормежек. Надо чего — взяла и сделала. Янка даже к врачу с шести лет ходила самостоятельно, без мамы. Сначала было очень страшно, а потом — ничего.
— Хочется, чтобы как в детстве…
— Ладно, — мама вдруг улыбнулась. — Так и быть, сделаю. Пусть будет как в детстве.
«Десять баллов», — сообщил бесплотный голос. Янка, делая вид, что ничего особенного не происходит, уселась за стол.
У крыльца школы было людно. Шушукались и хихикали сбившиеся в кучки девчонки, косились на курящих в сторонке парней, перешептывались.
Янка уже почти миновала двор, когда заметила на крылечке Романа с планшетом в руках. Роман — гордость школы, сын мэра, победитель олимпиад по физике и химии и соревнований по физкультуре. Никогда раньше Янке не пришло бы в голову не то что заговорить, а даже поднять на него глаза. Но сейчас она будто споткнулась: она же в игре! Здесь можно все!
Решительно развернувшись, она зашагала обратно и на виду всей школы присела на скамейку рядом со знаменитостью:
— Привет.
— Привет… — Роман поднял глаза от планшета и с удивлением посмотрел на невысокую девчонку, уверенно устроившуюся рядом.
— Я на минуточку, — сообщила Янка. — Хотела сказать, что мне очень понравился твой доклад, напечатанный в прошлом альманахе.
Альманах — школьный журнал, печатающий научные статьи, выкладки, предположения. Попасть туда было довольно сложно.
— Спасибо, — сдержанно поблагодарил Роман.
— Нет, правда. Мне очень понравилось. А то, как изящно ты подходишь к выводу, — это просто уммм, — Янка причмокнула от удовольствия. — Это просто пальчики оближешь.
— Спасибо, — на этот раз Роман, глядя на забавно состроенную рожицу Янки, улыбнулся. — Но твоя статья тоже ничего.
— О, ты читал? Польщена, — усмехнулась Янка. — Комплимент за комплимент, да? Ну бывай. Я пошла.
И двинулась к школе, краем глаза видя, как Роман смотрит ей вслед.
«Двадцать баллов», — сообщил бесцветный голос. «Двадцать? — усмехнулась про себя Янка. — Да тут на все пятьдесят потянет!» Но голос молчал.
— Так, что это за художества! — Пышненькая невысокая ботаничка шокированно смотрела на доску, обильно заплеванную жеваной бумагой, жвачкой, да и просто слюной. — Нельзя на минуту выйти!..
Попавшая в преподаватели по какому-то недоразумению, не умеющая справиться с классом, а потому старавшаяся проводить с ним как можно меньше времени, ботаничка покинула класс «на минуточку». Ее минуточка длилась полчаса. Каждый в это время развлекался как мог. В том числе и с доской.
— Да что ж это за люди-то… Вандализм какой… — бессильно разорялась ботаничка, взмахивая пухленькими ручками. — Кто это сделал?
Вопрос был риторическим, и, конечно же, все скромно молчали.
— Так, — ботаничка повернулась к группе, взгляд ее упал на сидящую на первой парте Янку. — Белозерова, иди протри доску.
Янка поднялась на ноги. Группа — кто сочувственно, кто издевательски — молчала: кому же приятно убирать чужие плевки.
— Антонина Павловна, — решительно произнесла Янка, не двигаясь с места. — А почему я должна вытирать? Сегодня Мостовицкая дежурит. Тем более, ее компания и плевалась.
Ботаничка опешила. Янка, всегда безотказная и послушная, раньше никогда бы не решилась на такое выступление. Другое дело Гера Мостовицкая — фифа и цаца с модельной стрижкой, крашеными волосами и на высоченных каблуках.
— Ну… — пробормотала пойманная врасплох преподавательница. — Ну вытрите вы, Мостовицкая.
— Не пойду я! — процедила Мостовицкая, гордо отворачиваясь к окну.
— Так… Ну что же это… — бессильно забормотала ботаничка. — Что это за поведение…
Неизвестно, чем бы все кончилось, но спас звонок.
— Конец урока, — сообщила ботаничка с облегченным вздохом. — Приберите тут, пожалуйста.
И быстро, чуть не бегом выскочила из класса — чтобы не увидеть, что никто ничего, естественно, прибирать не собирается. Видимо, удовольствие отчищать доску достанется приходящей уборщице.
«Десять баллов», — шепнул голос в голове Янки. Она улыбнулась и начала скидывать тетради в сумку — ботаника была последним уроком.
— Эй, ты, коза драная, — услышала она вдруг над собой: Гера Мостовицкая, в просторечии Гепардиха, возвышалась над партой Янки будто кран над стройплощадкой. — Ты че зарыпаешь? Силу почуяла?
Позади топтались подружки-прихлебательницы.
— Ну а коли почуяла? — произнесла Янка, поднимаясь из-за парты и заставляя Гепардиху отступить назад.
— Так, может, выйдем, поговорим? — прошипела та. И без того высокая, да еще снабженная каблуками сантиметров на двадцать, она была длиннее Янки на две головы.
— Пойдем, — бесстрашно кивнула Янка.
Вокруг зароптали: такого никто не ожидал.
— Обойдешься! — прошипела Гепардиха. — Здесь разберемся!
И потянулась вперед — схватить Янку за волосы. Недостаточно быстро. Янка ужом скользнула под ее рукой и со всего размаха пнула кроссовкой по коленке, облаченной в черный ажурный чулок. По самой косточке. Гепардиха, не ожидавшая нападения, немедленно согнулась вдвое, сделав доступными белесые патлы крашеных волос. В которые Янка немедленно вцепилась обеими руками и дернула изо всех сил.
— А-а-а, — пронзительно завизжала Гепардиха и попыталась вырваться. Да не тут-то было: Янка прилипла, как репей.
— Давай!.. Ату!.. Дави!.. Бей! — понеслись со всех сторон крики. Зрители — и прихлебательницы, и случайно оказавшиеся рядом — кричали, улюлюкали, визжали, поддерживая, подбадривая, науськивая. То ли Гепардиху на Янку, то ли Янку на Гепардиху. То ли просто выражая чувства и эмоции. Разбираться было некогда.
Янка, вцепившись в волосы Гепардихи, будто в мочалку, рвала и рвала белые пряди. А дезориентированная противница орала как недоеная корова и беспорядочно размахивала длинными руками. Но достать Янку не могла, потому что та, прыгая будто кузнечик, ускользала от направленных в пустоту ударов.
— Что здесь происходит?!! — Резкий голос разорвал вопящий круг болельщиков. — Что происходит?!! Прекратить немедленно!!!
Янка, в последний раз рванув белую паклю, отскочила в сторону. Поверженная Гепардиха разогнулась. Прическа ее стояла колом, глаза были в разводах размазанной туши, щеки покрыты лихорадочными пятнами, губы из-за расплывшейся помады казались бесформенным красным пятном. «Двадцать баллов», — прозвучало беззвучное в голове Янки.
