Марина Наумова - Бэтмен
— Спроси себя, — ухмыляясь произнес Джек, — правильно ли ты поступаешь? — выражение его жестких прищуренных глаз могло напугать любого. Повинуясь гипнозу полусумасшедшего убийцы — назвать Джека по-другому было трудно — Экхард медленно опустил свой револьвер.
Что ж, проигрывать тоже надо с достоинством. Во всяком случае клоун не увидит на его лице страха…
Придурок подошел к Джеку и встал за его спиной.
На Экхарда смотрели две смеющиеся рожи.
— Вот видишь! — довольно прокомментировал Джокер добровольную капитуляцию противника. — И ты можешь принимать верные решения, когда постараешься…
«Ну что ж… Еще посмотрим, что на это скажет босс», — в отчаянье подумал Экхард.
Джек отпустил его живым — и это можно было считать на сегодня лишь небольшой победой. Значит, счет — не «один — ноль», а «один — некое дробное число». Да и рано судить об исходе схватки по первому раунду.
Экхард не сомневался, что с Непьюром ему еще придется драться и драться. А как же иначе — оба они претендовали на один и тот же притягательный пост.
Не переставая ухмыляться, Джек долго смотрел Экхарду вслед. Лишь когда толстяк полностью растаял в тумане, Джек скривился в последний раз и ушел.
Мэрию в Готэме можно было узнать по лестнице. Неизвестно, кто придумал этот стандарт для правительственных зданий, но большинство из них украшалось длинным рядом ступенек, по которым можно красиво спускаться перед глазами телекамер и так же красиво и эффектно падать, если на противоположной стороне улицы оказывался убийца со снайперской винтовкой или пулеметом.
Пожалуй, для последнего лестница была еще удобнее.
На этот раз ни в одного из троих, появившихся из главной двери, никто не целился. Уж слишком непрестижной, хотя и заслуживающей уничтожения, была для синдиката эта дичь.
По торжествующему лицу мэра можно было заключить, что он намерен подарить городу нечто совершенно необычайное. Настроение полицейского комиссара и окружного прокурора было более скептическим.
— Мне все равно, какие долги останутся после этого праздника, — вещал мэр, — мне нужны парад, горячие сосиски, короче — все, что может доставлять радость. Мы отметим двухсотлетие Готэма, чего бы это ни стоило!
Морщины на лице мэра вызывающе подрагивали. Было видно, что для воплощения в жизнь этой идеи старик действительно готов пойти на все.
— Мы отметим его в долговой яме, — сердито возразил новый окружной прокурор. Восторг мэра был ему чужд и непонятен. Его практичный, точный как счетная машинка ум не мог спокойно воспринимать такие разорительные чудачества. — Это обойдется нам в девятьсот тысяч долларов.
Страшная сумма, даже произнесенная вслух, не произвела на мэра ни малейшего впечатления.
В бумагах ему встречались и более внушительные цифры.
— Если мы заполним эти улицы людьми, то компании вернутся сюда, а вместе с ними — и капитал.
Может быть, он сформулировал свой план не лучшим образом, но понять его суть было несложно: праздник должен означать, что Готэм перестал быть по вечерам городом страха.
«Мы гуляем — можете смело вкладывать в нашу экономику свои деньги!» таков был необъявленный лозунг предстоящего торжества.
Да, в этом был свой резон.
— Но многие будут бояться, — неуверенно возразил прокурор.
В самом деле — можно угрохать уйму денег, а жители не осмелятся высунуться из своих домов. Пусть напуганы бандиты — от этого мирные горожане не станут смелей.
— Они не будут бояться, когда мы отправим Гриссема за решетку. Я обещал это людям. Помните?
Если бы это слышал босс синдиката, он понял бы, насколько серьезно на этот раз настроен его вроде бы сошедший с дистанции противник, и эта лестница вряд ли осталась для мэра такой безопасной.
Трудно сказать для чего редакции современной газеты нужны готические окна. Они могли бы вдохновлять специалиста по страшным романам, но уж никак не невольных циников, ежедневно занимающихся приготовлением и перевариванием сенсаций на все вкусы и случаи жизни. Вряд ли оставалась хоть одна сторона, не затронутая их любопытными взглядами и не превращенная в «готовый к употреблению» объект. Если для такой работы и требовалось вдохновение, то, прямо скажем, несколько своеобразное. Разбираемый здесь по косточкам мир был предельно ясен, прост и досконально изучен пронырливыми репортерами. Мистика и готика были тут ни к чему. Гораздо уместнее смотрелись здесь круглые шары плафонов.
Впрочем, кое на что эти окна все-таки вдохновляли. Иначе чем можно объяснить фразу, которой встретил один из коллег появившегося Нокса?
— А, добро пожаловать, граф Дракула! — радостно начал он. — Снежного человека не видели в последнее время?
Нокс поморщился. Выходило, его заветная тема не просто стала всем известна, а успела уже превратиться в объект шуток.
И все же со стороны редактора это порядочное свинство. Если бы материал был принят, взгляды коллег не скользили бы по нему так насмешливо. Но, если он отвергнут, какого черта, спрашивается, надо было рекламировать его во всеуслышанье?!
«Ничего, — подумал Нокс, — посмотрим, что они запоют, когда я представлю неоспоримые доказательства!»
— Эй, Нокс! — звали его уже из другого угла. — Они похоронили твой материал о Летучей Мыши? Так тебе и надо!
Нокс молча проследовал вглубь комнаты — из-за невероятной тесноты, вызванной нагромождением столов, язык не поворачивался назвать это помещение залом.
— Да ладно, — бросил журналист на ходу. — Я еще Квинтенскую премию получу!
Его слова были встречены взрывом хохота. А Нокса уже звали с другой стороны:
— Смотри, Нокс, это тебе! — корчась от хохота протянул ему лист бумаги художник.
С рисунка скалил длинные клыки волосатый монстр с раскрытыми перепончатыми крыльями.
По-видимому, художник представлял себе летучих мышей именно так.
— Видали крылатого черта? — рассмеялся кто-то над самым ухом Нокса.
Да благословенна будет та профессия, занимаясь которой человек привыкает к любым оскорблениям!
В морде летучей мыши было что-то знакомое. Не без труда Нокс узнал в ней шарж на самого себя.
— Очень смешно, — проворчал он.
— Крови надо было добавить на клыки, — проржал его старый соперник и завистник, а в целом — такой же резвый проныра.
— И что вы все за придурки, — пожал плечами Нокс и привычно проскользнул между сгрудившимися вокруг «картины».
У собственного стола Нокса ожидал новый сюрприз.
Ноги.
Изящные женские ноги, затянутые в темные чулки, необычайно красивые, а потому — незнакомые, вытянулись вдоль его стола.
