Дмитрий Сергеев - Прерванная игра
Ивоун и не подозревал, что ему будет чем заняться и помимо собственных мыслей.
Глава вторая
На южных окнах вблизи западного портала сохранились наиболее старинные витражи. Только ради того, чтобы взглянуть на них, стоило пересечь океан. Самые лучшие цветные и объемные репродукции и фотографии не давали верного представления о красках. На копиях запечатлевался лишь один миг, а витражи не были застывшими: от освещения менялась не только яркость и прозрачность многоцветных стекол, но по-другому смотрелось все изображение. Солнечные лучи приглушали одни детали, то, напротив, высвечивали их. Никакое другое изображение не способно так сильно изменять настроение человека, то умиротворяя, то будоража его дух,
На эти витражи Ивоун не мог насмотреться. Чтобы не утомлять ноги, он принес сюда стул.
Порядок в храме он давно навел. На это ушло несколько дней. Он и прежде любил бродить, по пустому собору.
Правда, совсем пусто, как теперь, здесь никогда не бывало. Ему и сейчас беспрерывно мерещились звуки: то шорох чьих-то шагов в отдалении, то музыка церковного гимна, проникающая из подземных алтарей сквозь потайные колодцы в стенах. Средневековый храм воздвигали на развалинах древнего, языческого. Про алтари и молельни, замурованные в фундаменте, вскоре позабыли. Заново их открыли лишь в середине прошлого века, когда прокладывали новый водосток. Заброшенные, засыпанные песком и почвой старые молельни расчистили, провели вентиляцию, заново освятили древние алтари. После этого там так же начали справлять службы. Часть подземных галерей и камер превратили в склады.
Ивоуну почудились тихие голоса, шедшие вроде бы из ближней исповедальни. Вначале он не придал им никакого значения: он уже привык, что в пустом храме постоянно слышатся посторонние звуки. Лишь услыхав, как снаружи торкнулись в дверь, он отвлекся от витража. Кто-то пытался открыть дверь.
- Нам ничего не сделать. Конечно, там никого нет,- явственно послышался Ивоуну женский голос.
Ивоун и сам не мог объяснить, как это получалось, но по голосу он мог составить более точное представление о человеке, чем по его внешности. Вот и сейчас по двум лишь фразам за дверью храма он вообразил себе женский облик, взволновавший его. А Ивоун был искренне убежден, что такое уже невозможно. Ежедневно он видел сотни туристок. Среди них попадались красавицы. Верно, не часто, но попадались. Только, увы, самыми красивейшими из них он мог любоваться линь пока они не раскрывали рта. При первых же звуках голоса чары мгновенно рассеивались. Голос человека помогал Ивоуну проникнуть в тайники души, как выражались в старину. И тайники эти почти всегда оказывались мутными.
Женский голос, подобный только что услышанному, грезился ему в сновидениях. Правда, давно, еще в ту пору, когда он был молод и чувственные сны нет-нет да и смущали его.
- Может быть, мы найдем там хотя бы медикаменты.
По звуку мужского голоса Ивоун не мог судить о внешности. Такого дара ему не дано. Лишь за одно он мог поручиться: тот, кто произнес последнюю фразу, волевой и сдержанный человек, и сейчас, в эту минуту, он испытывает мучительную боль.
- Но как мы попадем внутрь?
В женском голосе прозвучали усталость и отчаяние.
- Подождите, я помогу вам,-вскричал Ивоун.
- Там люди,- удивилась женщина.
- Да,- да,- подтвердил Ивоун, весь захваченный обаянием ее голоса. Он позабыл даже, что дверь подперта намертво, ее не смогла открыть целая толпа. С минуту он понапрасну пытался хоть чуточку увеличить зазор. С наружной стороны ему помогали женские руки. Похоже, что мужчина совсем плох. Зазора между колодой и створом двери хватило только просунуть ладонь. У женщины были длинные и выразительные пальцы. Ивоун нисколько не удивился: у женщины с подобным голосом все должно быть прекрасно и выразительно.
Лишь сейчас он сообразил, что им вовсе не обязательно ломиться в дверь,- есть запасной вход. Он растолковал им, как пройти в лестнице. Сам отправился встречать.
Ему нужно было пересечь почти весь храм. В мраморной купели от последней службы осталась неслитая вода. В сумраке она блестела, точно зеркало. Он непроизвольно задержался здесь. В глубине отражения разноцветно сверкали витражи, неясно вырисовывались колонны и скульптуры. Собственное отражение Ивоун разглядел не вдруг. Лицо худощавое, продолговатое, рассечено несколькими глубокими морщинами. Возраст по внешности определить трудно. Уверенно можно сказать лишь - не меньше сорока пяти. И в чертах вроде бы заметно благородство. Это он придумал не сам: многие уверяли, что он похож на одного знаменитого актера. А тот обыкновенно играл роли отважных и благородных героев.
"Дурак. Старый дурак",- мысленно произнес Ивоун своему отражению.
Когда он поднялся на галерею, мужчина и женщина уже пробирались через загромождения разбитых машин. Сверху он подсказывал им, где меньше завалов. Правая рука у мужчины висела на перевязи, раненое плечо все еще кровоточило. Видимо, повязку сделали наспех из того, что нашлось под рукой. Похоже, что на нее ушли рукава от женского платья - они явно оторваны. Женщина была проворна, легко взбиралась поверх кузовов и помогала мужчине. С виду ей не больше двадцати шести лет. Наконец они достигли нижних ступеней.
Прежде всего Ивоун привел их к купели - здесь можно промыть рану под краном. Сам поспешил в кладовую за медикаментами. Вот и понадобились его запасы. Шум воды, текущей из крана, разносился в пустоте. Ивоуну слышались голоса.
- Больно? - спрашивала женщина, и Ивоун страдал вместе с ней.
- Вытерплю,- заверил мужчина.
- Господи, как только нас угораздило. Кажется, еще один осколок...
Некоторое время длилось напряженное молчание. Ивоун непроизвольно замедлил шаги. Он не переносил вида чужих страданий, боялся, что ему станет дурно, если он увидит обнаженную рану.
- Слава богу, извлекла.
По голосу совершенно ясно, каких мучительных усилий стоила ей эта операция...
- Поражаюсь, как ты терпишь?
- Я - мужчина.
- Тяжкая это ноша - быть мужчиной.
- Утешает одно: быть женщиной-не легче.
Ивоун с- полминуты уже находился невдалеке от купели, не смея приблизиться к ним. Бинт, вату и склянки с настоями он положил на мраморную приступку - женщина могла свободно дотянуться до всего.
- Да подойдите же, помогите,- измученным голосом позвала его женщина.
Ивоун сделал еще-два шага и застыл рядом с ней, ощущая ее прерывистое дыхание, готовый выполнить любую команду. Он не смел только взглянуть на рану.
- Подайте пинцет. Будьте же порасторопней! Несправедливость обвинения, к тому же произнесенного ее голосом, потрясла Ивоуна. Он исполнял все ее команды, по возможности стараясь не смотреть на окровавленную руку. Мужчина держался стойко, пытался даже острить. И только крупный пот, выступивший у него на лбу, выдавал, каких усилий стоило ему показное мужество.
