Ася Михеева - Тара
— Так ты пришёл разговаривать — ну разговаривай, — не вытерпел русский.
— Так у меня разговор-то к тебе простой, один вопрос на сердце лежит и плачет: если ты такой умный, почему ты строем не ходишь? Кой чёрт я на всех уроках только и слышу, какой ты молодец? Ты вообще знаешь, что у нас с выскочками делают?
Русский оторопел, потом взмахнул руками:
— А тебе, если ты такой гордый, кто мешает сесть да выучить? Или хочешь, по сассанахским заветам[14], дураком остаться? Да и не только сам — и весь класс за собой, да? Так, не иначе?
Кит аж присел от такой наглости:
— Кто… Кто здесь сассанах?! Ты… ты, грязный русский ушлёпок!
Противник его вдруг успокоился и печально посмотрел в небо.
— Я-то русский, а ты кто? Едрёна пропасть, ты можешь меня, конечно, тут с землёй сравнять и травкой засадить, но ведь ис мисэ ан т-амадан фейстэ русис, а не блади рашн фейста! Какого лешего я русский, а матерюсь по-гэльски лучше твоего?! Если ты без сассанахских слов не можешь — кто ты после этого, а?
Кит шагнул назад и громко втянул воздух. Нед кинулся вперёд с кулаками. Мюриель попятилась, заранее выбираясь из свалки. Раздался чмокающий удар, и черноволосая голова русского исчезла в толпе. Тут Мюриель спиной влетела во что-то мягкое и обернулась.
Над ней высились, подпирая облака головами, семь башен-девятиклассников с самыми недобрыми выражениями на лицах. То, что ближайший, на кого Мюриель наткнулась, был их с Недом старший брат Бойд, ситуацию не улучшало.
— Да, собрат мой О'Доннелл, Горчаков-то задал правильный вопрос, — прогудел со своих высот Бойд. — Какого нездорового чёрта ты поганишь нашу речь английскими словами?
Кит набрал в грудь воздуха и покраснел, Нед начал пятиться к Мюриель, но был пойман за шиворот длинной рукой Лиэма. Девятиклассники обступили драчунов со всех сторон, умело отрезав пути к отступлению. Русский поднялся и с независимым видом утирал разбитую губу рукавом.
— А ещё у меня есть вопрос ко всем присутствующим, — раздался ленивый голос. — Похоже, кто-то тут забыл, что я объявил на школьной сходке первого сентября три года назад и что повторяю каждый год?
Мальчишки окончательно стихли. Шон О'Брайен, главный забияка школы, отсидевший по два года в третьем и шестом классах, был ещё больше остальных девятиклассников.
— Вспомнишь сам или освежить твой разум, а, О'Доннелл?
Кит нахмурился и шагнул Шону навстречу:
— Может я и грязноротый кретин, но не трус, не надейся. Ты говорил, что признаешь за сассанаха любого из тариенов, который использует слова «русский» или «ирландец» как ругательства.
— А что я сделаю с тем, кого признаю за сассанаха, тебе на ум не приходило?
О'Доннелл вздохнул, очевидно, мысленно прощаясь с родственниками, но тут вмешался русский мальчишка.
— Честно сказать, Шон, не то чтобы Кит использовал слово «русский» как ругательство, скорее он привязывал ругательства к нему. То есть когда ты говоришь «драное-поганое вчерашнее виски, почему же ты так плохо обошлось с моей головой», ты же не используешь слово «виски» как ругательство?
Бойд у Мюриели за спиной хрюкнул. Лиэм заржал и выронил Неда.
— Резонно, маленький умник, — сообщил Шон, поразмыслив. — Слово «виски» не может быть бранным!
— Да, кстати, — сказал Бойд. — Мы вообще-то в спортзал идём, в пинг-понг порубиться, а Сашка заболел. Пойдёшь за него, Горчаков?
— Охотно, — ответил русский. — Только сейчас, с ребятами договорю.
Девятиклассники направились к спортзалу, а русский подошёл к Киту.
— Ты… Ты приходи ко мне, ладно? Можно посидеть позаниматься. Я же понимаю, как обидно: тебе сегодня вообще зря пару влепили… Я бы на твоём месте тоже взбеленился.
Кит отвернулся и отправился в противоположную сторону. Компания мальчишек двинулась следом. Только Нед — и Мюриель с ним — остались стоять на вытоптанном пятачке у стены. Нед вертел головой, словно пытаясь что-то решить, и наконец, схватив сестру за руку, кинулся вслед старшеклассникам и русскому.
…Крошка Ник запищал в прыгунках, Мюриель отложила вязание и подошла к нему. Уй, ну весь уделался! Надо нести мыть. Она подняла малыша на руки и вдруг почувствовала, как что-то легонечко хрустнуло внутри и по внутренней стороне бедра потекла тёплая струйка.
— Ох, — сказала она, — Андрей, милый, позвони миз Кэтлин. Пришёл срок появиться твоему второму сыну.
АРХИВ-3. ПОХИЩЕНИЕ ПЛАТИНОВОГО БЫКА
— Украли?
— Ну не сам же он ушёл!
Глава городской правозащиты деликатно отвернулся. У его непосредственного начальника было не то выражение лица, которое стоит наблюдать подчинённым.
— Кому он… …, мог понадобиться?
— Список ограничен лицами, имеющими доступ к грузовым вертолётам, — спокойно сказал коп. — Если отвергнуть версию о вмешательстве ши.
— У них грузоподъёмность тоже, знаешь, не полуторатонная, — мрачно ответил мэр, оттягивая пальцем колючий воротник. Через полчаса ему предстояло разбираться с просевшим грузовым причалом. Непромокаемый плащ висел на спинке стула. Свитер снимать мэр поленился и потел.
— Тем более.
— Сколько в городе вертолётов?
— Наши все стояли где положено. На базах тоже проверил.
Мэр вздохнул ещё раз:
— Что, звонить в Бриан?
— Я думаю, Олег, звони всем, кто ближе шести часов лёту. Бык не мотоцикл — погонять и бросить — его со смыслом спёрли.
— А ты тогда звони Шимасу. Пусть подъезжает прямо сюда.
Они понимающе переглянулись. Объясняться и привлекать к конфузу мэров ближайших городов — удовольствие ничуть не лучше, чем извещать скульптора.
Разошлись по разным комнатам и одновременно вытащили из карманов телефоны.
Шимас ещё не ложился.
Он стоял перед окном и смотрел на океан.
Утро приключилось совершенно незаметно, просто фиолетовые от зарниц тучи постепенно потеряли цвет, став свинцово-серыми. По каменной дорожке перед домом клокотал грязный ручей, листья на морских ивах у калитки слиплись. Облачные горы продолжали выкатываться из-за горизонта, поливая город тяжёлыми плотными завесами воды. Похоже, первый июньский шторм затянется как минимум на неделю.
Спать хотелось отчаянно, несмотря на распространённое мнение о том, что процесс творчества отбивает сон и прочие естественные потребности. Нет, когда что-то получается, оно так и есть. А когда не получается — все потребности на месте! Просто, чтобы попасть в спальню, надо повернуться в комнату, а там стол, лучше тебя знающий, что за ерунду ты последние сутки городишь. Смотреть-то на него — стыд, а уж трусливо пройти мимо, к лестнице на второй этаж… Нет, постоим, брудда. Послушаем дождь.
