Крис Бекетт - Площадь Пикадилли
— Вы ведь знакомы с ней? — спросил меня какой-то мужчина. — Ну так сделайте что-нибудь, дружище. Она психопатка. Она душевнобольная. Ей нужна помощь.
Я не ответил ему, поскольку никогда не знал, как разговаривать с этими людьми, такими явно нереальными, но, однако же, несомненно, живыми. Я относился к ним с презрением и в то же время завидовал им. Сколько мишуры было в их сконструированном мире, с каким малодушием и смирением они его принимали! И все же каким узким и безрадостным в сравнении с ним оказывался мой собственный мир, с его унылым садиком за живой изгородью, с моей книгой, моим ежевечерним бокалом портвейна да еженедельными вылазками на дорогу, ведущую к «Лошади и гончим псам», последнему реально существующему пивному бару, где я мог выпить настоящего пива во все уменьшающейся компании скучных, дряхлых стариков и старух, которые называют себя последними материальными людьми.
— Ее нужно держать взаперти, — сказала какая-то женщина. — Это та самая, что в прошлом месяце перекрыла движение по Северной линии. Я видела ее фотографию в газете.
Я пробирался сквозь поток машин.
— Все в порядке, Кларисса, — холодно окликнул я ее, подойдя ближе. — Я снова здесь ради тебя. Простак снова здесь, на что ты, без сомнения, и рассчитывала. Я приехал, чтобы забрать тебя домой.
— Простак? Кто такой? — дрожащим голосом выговорила она, опасаясь, что это один из агентов.
— Да я это, Кларисса. Всего-навсего Том.
— Кто это? — пробормотала Кларисса, напрягаясь изо всех сил, чтобы разглядеть меня.
— Он сказал — Том, дорогая, — пояснила Лили. Кларисса повернула голову в сторону картонного лица, с его крошечными черными точками глаз и изогнутым вниз ртом. И тут Лили снова исчезла, вместе со всем Полем, а несчастная женщина опять провалилась во мрак материального мира. Но теперь светились фары моей машины, так что Кларисса, которую Поле уже не сбивало с толку, могла ясно видеть, как я приближаюсь к ней, равно как и наступающих со всех сторон агентов, готовых взяться за дело в случае, если я с ним не справлюсь.
Неуклюже, морщась от боли, Кларисса поднялась на ноги.
— Я только хотела снова посмотреть на огоньки, на такие, какими они были в моем детстве, — сказала она упрямо.
И вдруг принялась кружиться на месте, как это порой делают, играя, дети, только очень-очень медленно, шаркая ногами и то и дело гримасничая от боли. Она все кружилась и кружилась, а неисправный переключатель ее имплантата продолжал мельтешить, так что на несколько секунд вспыхивал яркий свет, возникали автобусы и машины, затем все погружалось в темноту, которая становилась для нее источником холода и боли, а вокруг плясали мертвые стены пустых домов, освещаемые лишь фарами моей машины.
Лили появлялась и исчезала. Когда она была там, агенты испарялись. Когда исчезала она, возникали они. Лишь я один никуда не пропадал, — я, который, как и Кларисса, мог и ощущать физический холод, и видеть искусственные огни.
— Пойдем, Клари, — спокойно сказал я. — Пойдем. Старуха еще некоторое время не обращала на меня внимания, продолжая свое странное замедленное вращение и тихонько что-то напевая. Люди высовывались из машин и автобусов, чтобы посмотреть на нас. Пешеходы, застыв посреди дороги, глазели с таким откровенным любопытством, словно это и в самом деле был цирк и мы специально для них разыгрывали представление. Внезапно Кларисса остановилась. Она пошатывалась от головокружения, но глаза ее горели ярко, как у загнанного в угол зверька.
— Кто вы? — спросила она. — Кто вы такой, в самом-то деле? Удивительно — в это мгновение я с необычайной остротой ощутил все: и резкий холод материального мира, и яркость виртуального разноцветья, и всю странность столкновения двух миров, которое одна моя Клари произвела без всякой посторонней помощи… И я обнаружил вдруг, что уже не злюсь и даже не помню, что она довела меня до такого состояния.
Чтобы контролировать действия агентов, я отключил у себя за ухом имплантат. Они по-прежнему стояли за моей спиной и ждали, чтобы я сам взялся за дело.
— Это я, Клари, — сказал я. — Том. Твой младший брат. Ближайший ко мне агент слегка напрягся и наклонил в мою сторону голову, словно я ему что-то смутно напомнил.
— Полагаю, моя дорогая, у тебя сегодня было достаточно приключений, — сказал я сестре, снова включая имплантат, чтобы убрать с глаз долой агентов. — Вполне достаточно для одного дня, разве ты не согласна? Не думай об агентах. Я пригнал за тобой машину. Я приехал, чтобы забрать тебя домой.
Кларисса позволила отвести и усадить себя в машину. Она была в ужасном состоянии: дрожащая, без кровинки в лице, с очумелой головой, ее сломанная нога распухла чуть ли не вдвое против обычного размера. Я был рад, что сообразил захватить для нее плед, фляжку с горячим какао и бутылку бренди.
Лили, это странное существо с лунообразным лицом и человеческой душой, скрывающейся под картоном, проследовала за нами и остановилась, обеспокоенно наблюдая.
— С ней все в порядке? — спросила Лили. — Она так странно ходит. Что это с ней такое?
— Да, с ней все будет в порядке. Просто она старая и очень устала, — сказал я, захлопывая дверь и обходя машину, чтобы сесть самому.
Я щелчком вырубил имплантат, отсекая Лили, а заодно — панораму и звуки площади Пикадилли. В темном безжизненном пространстве лишь силуэты четырех агентов вырисовывались в лучах фар. Агенты дружно, выстроившись цепочкой, двинулись следом за нами. У меня возникла странная мысль, что им хотелось поехать вместе с нами, хотелось, чтобы кто-то так же встречал их с пледом, бренди и горячим какао.
Я поудобнее усадил сестру и завел машину, решив ехать так, как это делала она сама, не видя виртуального транспорта.
Вообще-то я старался не поступать таким образом, понимая, что синхруалам это должно казаться высокомерным, ведь именно из-за этого мы, аутсайдеры, заслужили свои обидные прозвища, но сегодня я просто не мог рисковать, дабы, ко всему прочему, не сломать подвеску по пути домой.
— На самом деле, если задуматься, мы не отличаемся от них, — сказала некоторое время спустя Клари. Ее имплантат был отключен, и она обозревала заброшенные улицы, одинокие, как каньоны на какой-нибудь безжизненной планете. — Там, снаружи, сплошной физический мир, физическая материя. Но мы ведь не такие, верно? Мы — рисунки. Мы просто рисунки на этой поверхности.
— Выпей еще чуточку бренди, Клари, — сказал я, — а потом откинь спинку сиденья и постарайся заснуть. До дому еще ехать да ехать.
Она кивнула и завернулась в плед. Ее имплантат сам собой включился, она увидела, как метнулось в сторону такси, и услыхала его взорвавшийся гневом гудок. В один миг ее со всех сторон окружила ночная деловая жизнь Согласованного Поля. Потом все исчезло.
